Услышав однажды пение нашей экономки в прачечной, я была тронута до глубины души, по спине впервые пробежали мурашки. Обычно я занималась стиркой и глажкой для всей семьи, но, когда с финансами становилось получше, мама нанимала кого-нибудь в помощь. Экономка пела госпел[2], и музыка, ее исполнение открыло мне новый мир. Никогда не забуду этот момент.
С тех пор желание и страсть к пению во мне только росли. Вокал – это волшебство. Когда я пою, познаю себя и могу оставаться искренней. В такие моменты нет нужды общаться с другими привычными фразами: «Здравствуйте, как ваши дела?..» Можно транслировать более глубокие мысли. Пение переносит меня в мистическое место, где язык не имеет значения, где возможно все.
Все, чего я хотела, – сбежать из обыденного мира туда, где получится смело и без раздумий себя выражать. Когда я оставалась наедине со своими мыслями, мой разум на-поднялся тревогами и страхами. Но музыка останавливала лишний шум, вселяла в меня чувство уверенности и позволяла самовыражаться так, чтобы меня видели и слышали именно такой, как я хочу. Пение привело меня к чему-то божественному. Пока я пела, я будто переносилась за пределы знакомого нам мира. Как и другие дети, я продолжала играть на заднем дворе, но мысли, чувства и надежды витали где-то далеко.
Я много трудилась, чтобы все получалось так, как я хотела. Снимая глупые клипы на песни Мэрайи Кэри на заднем дворе своей подружки, я воспринимала происходящее всерьез. К восьми годам я считала себя режиссером. Думаю, никто в нашем городе не делал ничего подобного. Но я знала, что хотела увидеть, и старалась этого добиться.
Артисты придумывают и примеряют на себя разные образы в стремлении сбежать в далекие миры. Побег был необходим и мне. Я хотела жить в своих мечтах, в чудесном вымышленном мире, и не думать о действительности. Пение помогло мне выстроить мост между реальностью и фантазией – миром, где я жила, и миром, в который мне отчаянно хотелось попасть.
В моей семье произошла трагедия. Свое второе имя я получила в честь матери моего отца Эммы Джин Спирс, которую все звали просто Джин. Я видела ее фотографии и теперь понимаю, почему все говорят, что мы похожи. Те же светлые волосы. Та же улыбка. Она выглядела моложе своих лет.
Ее муж, мой дедушка Джун Спирс-старший, был настоящим тираном. Джин потеряла ребенка, когда тому было всего три дня от роду. Джун отправил жену в больницу Юго-Восточной Луизианы, ужасную лечебницу в Мандевилле, где ее пичкали литием