Яркий свет в коридоре ослепил Эванджелину, вызывая противное головокружение, хотя она и так была на грани обморока. Люк не успел причинить ей вреда, но рана ее по-прежнему кровоточила, и от этого мысли Эванджелины начали путаться.
– Хэвелок…
– В порядке, – буркнул Джекс.
Стражник и правда стоял в стороне, растерянно озираясь по сторонам. Должно быть, Джекс воздействовал на него магией. Эванджелина с облегчением осознала, что он не был ранен и не истекал кровью.
– Но Люк…
– Кое-кто сейчас утолит его жажду. – Джекс крепче обхватил ее талию и повел по ярко освещенному коридору, уводя прочь от солнечной комнаты.
– Подожди, – запротестовала Эванджелина, развернувшись на каблуках. Она вырвалась из его объятий, отказываясь идти дальше. – Кто утолит жажду Люка?
– Тот, кто не сможет удерживать его вечно. – Джекс недовольно поджал губы. Он вновь попытался подтолкнуть Эванджелину вперед, но она лишь попятилась от него.
Она была искренне благодарна Джексу за то, что он не позволил Люку напасть на нее, но одно спасение жизни вовсе не делало его ее спасителем. Он все еще был злодеем для нее, а не героем.
– Я никуда с тобой не пойду.
– Здесь для тебя небезопасно, – на удивление спокойно произнес Джекс, словно Эванджелина была маленьким бездомным котенком, которого он пытался приманить. Тем не менее она заметила, как побелели костяшки его пальцев, а на шее от напряжения вздулись вены.
– Простите, – раздался тонкий голосок у входа в солнечную комнату. – Принц Люсьен уже готов пригласить меня к ужину?
Эванджелина резко обернулась, встревоженно вглядываясь в замершую неподалеку миниатюрную женскую фигурку. Утонченные черты лица, платье нежно-розового цвета… Эванджелину захлестнула новая волна паники, когда она поняла, кто стоит перед дверью и чей голос она сейчас слышала. Марисоль. Ее сводная сестра.
Эванджелина не видела ее с того злосчастного утра, когда Марисоль обвинила ее в убийстве Аполлона и напустила на нее стражников, хотя прекрасно знала, что Эванджелина не виновна. Просто милая на вид девушка оказалась обладательницей жестокого сердца, до краев наполненного ревностью и завистью. И именно поэтому обвинила Эванджелину в том, чего она не совершала.
Цветущий вид и красивый наряд сестры лишили Эванджелину дара речи. Увидеть Марисоль на свободе, увидеть ее так близко оказалось сродни удару ножом в спину. На нее мгновенно нахлынули воспоминания, разбередившие рану от столь жестокого предательства.