А внизу, в подлеске, двигались чёрные фигурки детей, и такие же фигурки стояли на краю проёма около него, и Койт прыгал вниз, под ложекой у него схватывало и он неизбежно просыпался.
Койт открыл тяжёлые веки. Напротив, спиною к книжному стеллажу, стоял преподобный Флориан. Заметив, что Койт проснулся, Флориан подошёл к библиотечным дверям, приоткрыл их, глянул в сторону лестницы и, повернулся с Койту:
– Я зашёл с тобой попрощаться. Не суди нас строго, иначе было нельзя. Этот мир, мальчик, устроен гораздо сложнее, чем ты можешь представить, но зачастую всё происходит просто и быстро. Идёт война, мы все заложники обстоятельств. Запомни одно, нынче никому и ничему нельзя доверять до конца, все обещания пусты, – тут преподобный поднял вверх указательный палец и вроде как грозя кому-то, добавил, – впрочем, одно я могу тебе обещать точно, статуя херувима будет стоять в соборе, тут вряд ли кто с Аркадием нам помешает…
На этих словах в комнату беззвучно вошёл высокий молодой человек, кареглазый и черноволосый, в чёрного цвета мундире с погонами лейтенанта ГУБРа, вслед за ним, шмыгая носом, зашёл армейский сержант с пластиковым пакетом, низенький, грязный и немолодой. Преподобный показал пальцем на Койта:
– Вот этот мальчик. Хочу вам напомнить, что он находится под защитой конституции, закона и святой церкви. Помните об этом.
Чёрный лейтенант едва что не вытолкнул отца Флориана за дверь. Сержант достал из пакета коммуникатор, который Койт выкинул в колодец, рюкзачок Койта, забытый им в шатле и его потерянную куртку, поднял глаза на чёрного губровца, кивнул и тоже скрылся за дверью. Лейтенант протянул руку к мальчишке:
– Карту памяти из ремня, живо. Не вздумай её сломать, прибью на месте.
Койт встал с кресла вынул карту и положил её на стол. Лейтенант неожиданно схватил его за правое плечико, начал сжимать его, довольно сильно, и орать:
– Мы вашу шайку полтора года пасли. Я-то думал, что тут работают профи, а тут, глядите-ка, сопляки…
Чёрный лейтенант наверное надеялся, что мальчик закричит от пронзительной боли, упадёт, зарыдает, но Койт просто напряг мышцы плеча. Да было больно, плечо жгло, но, как бы не пытался лейтенант, терпеть его нажим Койт мог. Губровец перестал терзать мальчишку и швырнул его назад в кресло:
– Сиди, и не дёргайся.