Мирил знала, что Холлинг Вудвуд никогда не бывал на побережье Мэна. Ни разу. И в Мэне все ей будет незнакомо. Там не будет Ли-авеню. Не будет Камильской средней школы. Не будет «Самолучшей выпечки Гольдмана». Ничего. Может, и вправду уехать в Мэн?
Мама собрала ее одежду.
Папа – книги.
Купили форму, предписанную уставом Женской школы-пансиона Святой Елены: шесть белых блузок, три юбки в шотландскую клетку – зеленые с золотом, два свитера – зеленые с золотой тесьмой, два блейзера – зеленые с шевронами, а на шевронах – золотые кресты, герб школы-пансиона Святой Елены. Родители сами аккуратно уложили все в чемодан.
А в назначенный день усадили ее в машину.
Всю дорогу лил дождь – преследовал их по всему штату Нью-Йорк. И в Коннектикуте не отставал. И в Массачусетсе, с первого до последнего километра. Нью-Гэмпшир и юг Мэна тонули в серой мороси.
Заночевали в отеле в Брансуике. Дождь перешел в ливень.
Утром Мирил прижалась лбом к стеклу, попыталась вглядеться. Мир снаружи расплывался.
Все молчали.
Никто на полуострове не знал, когда именно Мэтт Коффин появился в здешних местах. Кажется, в прошлом году, нет? А лет ему сколько? С первого взгляда не скажешь. Лет тринадцать, четырнадцать? Тот парнишка, который живет прямо на берегу, который не ходит в школу, а на закате сам с собой играет в блинчики у моря, парнишка, который всегда один.
Тот парнишка, который всех всегда дичится.
И верно, жил Мэтт на берегу, в ветхом домике, где покойный капитан Кобб раньше торговал омарами навынос. Увидев над кирпичной трубой завитки дыма, местные подумали: ну и ну, даже в этой гнилой развалюхе кто-то поселился – верно, какой-нибудь старый бродяга. Но наступила осень, а за ней зима, а за ней весна, и все это время Мэтт Коффин жил близ океана, словно тюлень: глянешь – стоит у воды, моргнешь – а его уже не видать.
Городские власти попытались – два раза – усадить Мэтта Коффина за парту, но и в первый раз, и во второй он проучился в Харпсвеллской средней школе лишь несколько дней. И больше в классе не появлялся, и ни директор, ни учителя по нему не скучали. Так что день-деньской Мэтт собирал мидий, или ловил рыбу, или полол фасоль – ее он посадил весной позади хибарки капитана Кобба; грядки с кустовой фасолью были довольно ровные, подпорки для лимской фасоли – прочные, и местные говорили, что из парнишки выйдет толковый огородник, надо только опыта набраться.