Когда все было готово для того, чтобы снова пуститься в обратный путь, Крот, вялый и удрученный, занял место на корме, они отчалили.
– Крысик, – с чувством сказал Крот тихим дрожавшим голосом, – мой великодушный друг, мне очень совестно за свое глупое и неблагодарное поведение. У меня сердце сжимается при мысли о том, что из-за меня мы могли лишиться этой чудесной корзинки. Я был полным идиотом и сознаю это. Простишь ли ты меня на первый раз и будет ли у нас все как раньше?
– Да что ты! Все в порядке, – весело ответил Крыс. – Что такое немного влаги для водяной крысы? Я ведь и так в воде провожу больше времени, чем на суше. Не бери в голову! И послушай: я думаю, что тебе лучше немного пожить у меня. Дом у меня простой, незамысловатый – не то что у Жаба, хоть ты его дома еще и не видел, – но я постараюсь, чтобы тебе было уютно. И научу тебя грести и плавать – ты скоро будешь чувствовать себя на воде так же свободно, как любой из нас.
Крот был так растроган его добротой, что не мог вымолвить ни слова – лишь смахнул слезинку-другую с глаз тыльной стороной лапки. Крыс тактично отвернулся, чтобы не смущать его, и в конце концов Крот настолько вернул себе самообладание, что сумел поставить на место двух шотландских куропаток, которые болтали между собой на берегу, насмехаясь над его растрепанным видом.
Когда они добрались до дома, Крыс разжег камин в гостиной, усадил Крота в кресло перед ним, принес ему халат и тапочки и до самого ужина рассказывал истории из жизни на реке. Для такого сухопутного животного, как Крот, они были необычными и волнующими. Это были рассказы о запрудах, внезапных наводнениях, прыгающих щуках, о выброшенных пароходами твердых бутылках (в конце концов, бутылки действительно были выброшены, и выброшены с пароходов, так что можно было сказать, что они выброшены ими), о цаплях и о том, как они разборчивы в выборе собеседника, о приключениях в водосточных канавах, о ночных рыбалках с Выдром и о дальних прогулках с Барсуком. Ужин прошел замечательно, но вскоре после него заботливый хозяин, заметив, что у Крота слипаются веки, проводил его наверх, в лучшую спальню, где тот, умиротворенный и довольный, сразу припал головой к подушке и заснул под плеск своего нового друга Реки, ласковой рукой поглаживавшей подоконник снаружи.