Ненависть Обрана вспыхнула с новой силой. Он попытался справиться с ней, но от этой попытки в горле просто заклокотала слюна от поднявшейся тошноты, и принцу захотелось сплюнуть это куда-нибудь, на кого-нибудь… Лишь бы не оставлять внутри. За эти прошедшие сутки отрицательных токов накопилось так много, что он не мог даже просто сбросить их вместе с энергией с грессов. Боялся, что от такого мощного потока лопнет оболочка гресс-жил. Сначала нужно было успокоить себя, но это тоже не получалось. И Обран чувствовал себя запертым в собственном теле и душе, в собственной жизни, в которой он всегда подчинялся чьей-то воле и ничем не управлял. Даже дама Манора…
Обран бросил на неё злой взгляд. Управляющая гарема, сегодня в сапфировом одеянии, с высоким хвостом из чёрных волос и ниток изумрудов, заметила внимание к себе и немедленно низко поклонилась. Принц презрительно хмыкнул в ответ на это.
Госпожа управляющая назначена указом императора. Если сжечь её длинные гладкие волосы вместе с её головой, то правитель потребует объяснений. А как объяснить отцу, что эта тварь потакает Нардэну? И всегда потакала! Будто влюблена в него с самого его детства! И теперь настолько обнаглела, что вчера, когда Обран велел привести ему с десяток наложниц, чтобы хоть чуть-чуть сбросить напряжение, она посмела сказать ему, что девушки очень боятся его, когда он в гневе и просила не быть с ними слишком жестоким… Это не её право – говорить ему, каким ему быть! Тем более со своими наложницами! Они здесь для его удовольствия! И даже если он пустит им кровь, они должны принимать это и благодарить!
По плечам Обрана прошла нервная дрожь. Ярость сыграла с ним злую шутку вчера. Он всю ночь прождал известий из императорского штаба о пропавшем летакоре в надежде, что сообщат о смерти Нардэна. Наложницы были с ним, но не смотря на все ласки, он так и не захотел ни одну из них.
Обран всегда считал, что его брат не способен взять женщину. Тому приводили прекраснейших красавиц, и он стабильно отказывался даже позволить им поцеловать его ноги. А младший принц обожал эту ласку. Нежный язык наложницы меж пальцев ног приводил его в любовный жар немедленно. Но вот впервые в жизни все усилия его любовниц оказались напрасными.
Пока наложницы целовали его, Обран вспоминал эту проклятую девку, из-за которой всё так неожиданно изменилось. Тогда в зале он заметил, как она смотрит на него. Но жажда унизить Нардэна сначала, а потом и страх, не позволили ему по-настоящему обратить внимание на то, что взгляд наложницы полон ненависти. Она посмела! Посмела смотреть на него с гневом, даже с яростью!