В горле пересохло. Закрыл рот, накапливаю слюну, стараясь размазать её по высохшему нёбу.
– Эй, есть кто?! – зов получился тихий, сдавленный, хриплый, голос дрожит. – Эй!
– О!? Ты, жив, что ли? – раздался громоподобный голос, звучащий со всех сторон.
– Что ж ты так орёшь, сволочь? – совсем тихим стоном отозвался я.
– Чего блажишь, как девка пуганная? – резанул по ушам голос тьмы, от чего в висках задавило и застучало одновременно. Состояние как с глубочайшего похмелья. Неизвестный бас отражается от стен и пола, заколачивая остатки сознания, куда-то далеко, в центр мозга.
– Да тише ты, труба Иерихонская!
Какая труба? Это что за выражения у меня? Кто это вообще такой, Иерихон?
Раздались шаркающие по полу шаги. Судя по звуку, тот, кто сейчас ко мне приближается, имеет немалый вес. И что-то мне говорит, что и размеры у этого кого-то, далеко не человеческие. Но то, скорее всего плод воспалённого во тьме воображения.
– Ты как тут оказался, человек? – голос, раздавшийся над ухом, наполнен ужасным утробным смрадом. Меня как будто бы обнюхивают.
– Вот не поверишь, вообще вопрос не ко мне.
– Тогда вставай, и иди отсюда.
– С удовольствием, вот только я не рук, не ног не чувствую.
– Твои проблемы. Могу выкинуть за двери, жди там, когда полегчает.
Голос стих, причём окончательно. Возможно, мне что-то ещё продолжали говорить, но я этого не знаю. Скорее всего, я отрубился.
Когда сознание вновь посетило мою голову, вокруг была всё та же кромешная темнота. Слюна на щеке засохла стягивающей коркой.
– Эй! – позвал я. – Ты ещё здесь?
– Ты уж определись, человек, или вали отсюда, или уж сдохни поскорей.
– Вот хрен тебе. Второе вообще в мои планы не входит. – огрызнулся я. – Я может ещё на твоей могиле простудиться собираюсь.
– Ух, какой ты дерзкий. – в голосе незнакомца раздались ноты усмешки.
Снова шарканье ног, и я понимаю, что меня переворачивают, и очевидно, на спину. Не ощущаю не воздействие на тело, не положения, в котором оказался, и если бы не резкие рывки головой, возможно и не понял бы даже, что что-то изменилось.
Теперь явно лежу на спине. Ощущаю затылком холод и неровность камня. Снова смрадное дыхание, словно собака обнюхивает. Здоровенная, должно быть собака, перевернула меня как тряпичную куклу, даже не напряглась.
Стоп! Глюки всё это! Не бывает таких собак, да и не разговаривают они. Это всё сон. Да ведь, Тимофей Сергеич? Так точно, Тимоха.