Все выяснилось на медосмотре. Как оказалось, и три другие девчонки тоже были беременны, только срок у них был маленький, а у Любочки подходило уже к шести месяцам. Директриса со всем персоналом пришли в ужас, это сулило им огромные неприятности, вплоть до увольнения, приходом журналистов, оглаской с мировым позором и расформированием детдома. Девочкам устроили допрос с пристрастием Макарьевны, но те молчали, как партизанки, и только ревели белугами. Макарьевна сразу заявила, что это я «уделал» всех девчонок, но доказательств у нее не было никаких.
Через несколько дней все как-то поутихло. Но однажды поздно вечером я по дороге в туалет увидел, как через хозяйственную дверь, куда днем подъезжала машина с продуктами, Макарьевна впустила грузного мужчину средних лет с чемоданчиком в руках.
– Здравствуйте, доктор! – тихо произнесла она. Врач поздоровался и прошел в кабинет директрисы, которая в этот день тоже не ушла, как обычно, домой, а находилась здесь же.
Вездесущий, обладающий острой памятью и интуицией, я проследил, как одну из беременных девчонок повели в комнату, окно которой по прихоти строителей выходило как раз в подсобку, но было изнутри занавешено белой шторкой. Однако для меня не было препятствий. В самом уголке снизу стекло было надколото, и кусочек его выпал. Я проник в подсобку, тоненькой палочкой через дырку в стекле осторожно отодвинул краешек шторки, освободив пространство всего в пару сантиметров, и стал наблюдать.
То, что я там увидел, было ужасным! Девочку положили на заранее приготовленный стол, растянули ноги, Макарьевна рукой зажала ей рот и держала ее. Врач стал вставлять в нее длинные металлические инструменты, скрести и удалять что-то внутри нее. Кровь со сгустками текла и даже брызгала на руки врача. Девочка извивалась, стонала и плакала. Но медсестра и другая нянька помогали держать ее.
Теперь-то я понимаю, что ей делали аборт, но тогда я был в ужасе, и думал, что ее просто убивают. Сволочи, они калечили бедных девчонок, равнодушно зажимая им рты и беспокоясь лишь о своей репутации! Вспомнив о Любочке, я выскочил из подсобки в надежде спрятать ее. Я знал одно место на чердаке, где никто бы ее не нашел, но натолкнулся на директрису, Макарьевну и медсестру, которые выносили на руках из проклятой комнаты девочку после аборта. Девчонка была белой, стонала, голова просто свисала с рук ее мучителей. Я быстро отступил назад и спрятался в дверном проеме.