– Не смотри по-телячьи, – произнес он приказным тоном. – Твое дело лежать и терпеть столько, сколько захочу.
Он долго мучил ее, доставляя ей боль в интимных местах. Люба молча плакала и иногда стонала, что вызывало у него еще большее удовлетворение. Она уже поняла, что попала в руки к жестокому маньяку, и терпела, надеясь выжить и убежать от своего мучителя.
Наконец он полностью удовлетворил себя.
– Я давно понял, какая ты гибкая, – сказал он ей напоследок. – Становишься совсем умной, видно, жить хочешь. Еще месяц, будешь у меня, как шелковая, быстро излечишься от любви к прошлой жизни. Бойся меня каждый день, если хочешь прожить подольше. Запомни: от меня никуда не денешься, и убежать не удастся. Что пожелаю, то и будешь делать. Тебе это самой скоро понравится, про боль забудешь и начнешь прогибаться, как сука. Я долго возиться с тобой не буду, не угодишь – приведу другую. Не только тебя одну твой мужик сюда спровадил за большие деньги. Были здесь и другие, все в земле лежат. Так что не надейся, никто и тебя не оставит живой. – Он открыл дверь бани и вышел голым.
Люба села на лавку и, закрыв лицо руками, тихо зарыдала. От того, что все ее тело болело после его насилия, от того, что она будет терпеть и эту боль, и это насилие до тех пор, пока не надоест ему. Потом он убьет ее, как убил ту, которая была здесь в плену до нее.
Она вспомнила, как он привел ее сюда после трехдневного перехода по тайге. Когда он втолкнул ее в избушку, Люба увидела измученную женщину, которая сидела на цепи. На этой самой цепи, на которой сейчас сидит она, Люба.
Женщина, увидев ее, закричала от ужаса, поняв, что ее конец пришел. Василий сорвал с нее цепь и сразу нацепил на Любу. Затем схватил за волосы женщину и поволок к порогу.
– Я Вера Конева из Владивостока! – закричала женщина. – Передай….
Больше она ничего не успела сказать. Она жутко кричала до тех пор, пока ее крик не оборвался где-то за домом. Люба была в таком ужасе, что упала, потеряв сознание.
Она очнулась от того, что ее облили холодной водой. Василий больно пнул ее и приказал встать.
– Будешь обслуживать меня и их, – сказал он. – Будешь жить до тех пор, пока будешь стараться. Потом, когда надоешь мне, убью тебя.
Люба вся тряслась от ужаса, в голове у нее мутилось.
– Отпустите меня, прошу вас, – она уже в сотый раз просила его, как просила его отпустить ее по дороге сюда. Но он с помощью кулаков быстро и доходчиво показал ей ее место. Потом были боль и слезы от жестокого и унизительного изнасилования, причем двое из китайцев находились здесь же в избушке, спокойно созерцая действо. Старый китаец похотливо улыбался, облизывая тонкие губы.