Сначала она стонала и рыдала.
– Не надо, не надо, прошу вас! – Но он бил и бил, войдя в раж. Из ран на спине стекали тонкие струйки крови, она ослабла и стала терять сознание. Двое китайцев смотрели на это, как на представление, и смеялись.
Наконец Василий отпустил ее голову, затем подтащил ее к дереву, на котором висел старый, погнутый и проржавевший умывальник. Отшвырнув умывальник, он скрутил веревкой ее руки и подвесил за руки на огромный гвоздь, на котором только что висел умывальник. Люба могла лишь пальцами доставать до земли. Он повернул ее к себе лицом и продолжил истязать, избивая ремнем по животу, груди и бедрам. Хлесткие удары сыпались на ее тело. Она теряла сознание. Он лил на нее холодную воду и снова хлестал. Она вся покрылась сине-багровыми полосами, в некоторых местах кровь тонкими струйками сбегала по телу.
Вдруг Люба очнулась от жуткой боли внизу живота. Василий закончил истязать ее и, исполнив свое ужасное дело, отошел и сел на бревно, наблюдая за ней. Боль в животе была такая сильная, что она стала громко стонать и кричать, стараясь подогнуть под себя ноги. Василий молча наблюдал за ее агонией. Она почувствовала, что что-то теплое поплыло по ее ногам, и остатками сознания догадалась, что это кровь. Вспомнив, что беременна, поняла, что начался выкидыш.
Василий удивленно подошел к ней, и в этот момент из нее вывалился на землю вместе с потоком крови плод ее ненавистного мучителя. Василий взял ее за волосы, поднял голову, посмотрел в глаза и искаженное гримасой боли лицо, затем резко опустил волосы, и ее голова упала на грудь. Она снова потеряла сознание.
Стемнело.
– Кровавый праздник закончился, – сказал он и, вытерев с рук брызги крови, ушел в избу, оставив ее висеть. Вскоре раздался его храп.
Люба висела на руках, то приходя в сознание, то снова теряя его. Все тело представляло собой сплошную рану. Вдобавок кровь после выкидыша не остановилась и по-прежнему стекала по ногам на землю. Она дрожала от холода и боли, понимая, что не доживет до утра. А если и доживет, то он все равно добьет ее, доистязает до смерти.
Вдруг в кромешной тьме послышался легкий шорох, и она подумала, что это хищный зверь пришел на запах крови, чтобы докончить начатое Василием.
– Прощайте…, – прошептала она, зная, к кому относит эти слова. Слеза стекла по исстрадавшемуся лицу. Но чья-то теплая ладонь вдруг поднесла к ее рту маленький шарик со вкусом трав, и следом губ коснулась кружка с теплым чаем. Люба жадно пила до тех пор, пока не исчезли и кружка, и рука. Она догадалась, что это был китайчонок Ли. Он не присутствовал при истязании и вообще не принимал участия ни в чем, жил отдельно в домике и редко появлялся в избушке. Она почувствовала облегчение, кровь перестала стекать и боль уменьшилась.