Он так неистово ласкал ее по ночам, словно хотел загладить вину за прошлые издевательства, которые чуть не убили ее. Днем ей часто казалось, что мысли его где-то далеко от нее и всего, что их окружало, но ночи он посвящал ей, только ей. Он почти освободил ее от домашней работы, кроме готовки еды, давая ей днем отсыпаться, чтобы ночью она была в силе выдержать напор его ласк. Он спал вместе с ней, даже во сне не выпуская ее из своих объятий, и, что самое удивительное, возле нее он не храпел. Но стоило ему лечь днем поспать отдельно от нее, как на весь окружающий их лес раздавался его богатырский храп.
В минуты ласки Василий часто брал ее на руки, как ребенка, подолгу носил на руках, называя «малышкой», «птичкой» и просто Любочкой. Она поражалась его неимоверной силе и часто ловила себя на том, что присматривается к его внешнему облику. Раньше она боялась даже взглянуть ему в лицо, теперь же обнаружила, что он довольно симпатичен. Он не обладал наружностью патриция, но широкие, несколько сросшиеся на переносице, весьма красивые брови и большие желто-карие глаза, опушенные густыми и довольно длинными ресницами, являлись самым большим и ярким украшением его крупного, несколько широковатого лица. Рот тоже был крупным, с волевыми твердыми губами, нос курносый и довольно широкий, но не портящий основной картины лица. Просто все в нем было крупным, сильным и властным: и тело, и лицо.
На нем не было никакого жира, все его тело, привычное к тяжелым нагрузками, состояло из довольно рельефных мышц. Он был довольно смугл, но не с черными, а темно-русыми густыми волосами, которые периодически заставлял стричь Ли. Год назад, когда она впервые его увидела, у него были борода и длинные волосы до плеч, и рассмотреть его лицо было невозможно. Но в последнее время он уже не носил бороды и усов, и брился каждый день.
Насыщенный утренней бодростью день начался с истошных воплей старого китайца. О чем они с Василием так яростно спорили в избушке Ли, Люба не знала, но, уже немного зная бытовой китайский язык, догадывалась, что речь идет о каких-то документах. Второй китаец, который всегда находился с Гуем, сидел на бревне, подставляя солнцу узкую грудь и равнодушно прислушивался к спору.
Вокруг избушек снега уже почти не было, хотя в лесу снег еще лежал под деревьями. Мужчины ежедневно вели разговор о предстоящих походах, и Люба догадывалась, что они скоро уйдут, лишь еще немного подсохнет земля. Она все еще была без ошейника и цепи, и уже начинала надеяться, что Василий из любви к ней больше не нацепит это орудие ее неволи. И твердо знала, что уйдет при первой возможности, лишь только полностью сойдет снег, и можно будет беспрепятственно передвигаться по тайге.