– Тут все просто. Это Гарри-контрабандист. Это его корабль. Он всегда поздно вечером, а то и ночью перегружает свой товар в эти ужасные, вонючие создания, все время забываю их название.
– Фуры?
– Да-да, у них даже название от «фу» происходит. Мерзкие такие сооружения.
– Но это же просто машины.
– Молодой человек, все же я предпочитаю людей.
– Этот Гарри возит контрабанду, и все об этом знают?
– Конечно. Он потомственный контрабандист. Конечно, все знают. Что ж в этом страшного. Молодой человек, на Островах уже много десятилетий нет таможни, нет запрета на ввоз товара, нет денег за это, как они называются?
– Пошлины?
– Да, именно они. Гарри разгружает товар на эти, фуры, – она передернула плечами, – а они везут все это в порт на Северный, там проходят всякий, как это называется? Медицинский?
– Санитарный?
– Да, санитарный контроль и разгружаются на общие склады.
– Зачем же тогда контрабанда?
– Но вы же искали свои Остова, он тоже искал и нашел. Он загружает свою шхуну там, где и пароходы, которые доставляют товары к нам, но он идет по океану только по ночам, он разгружает только по ночам. Зато он чувствует себя контрабандистом. Это его жизнь. И здесь на Южном, только на Южном, никто в этом не сомневается, никто его не спрашивает: зачем? Здесь никого не спрашивают – зачем? Здесь все знают, если человек живет так, если он так чувствует, если он так видит жизнь и мир, то это его, и это отличает его от других, делает его индивидуальным. Раз так, значит ему так нужно, это его мир, его чувства, его понимание. Вам они могут нравиться или нет, но никто вам не дает права осуждать или подвергать их сомнению.
Я устал от информации, был измотан, но наслаждался своим присутствием на Южном. Мне было хорошо и уютно среди них, тех, кто нашел свой Остров.
На эстраду поднялся молодой человек с собранными на затылке в хвост длинными темными волосами. Он присел на табурет, взял в руки электрогитару, стоявшую у рояля на специальной подставке, тронул струну, и печальное «ми» заструилось между столиками, потом взял еще несколько нот, и холл заполнился блюзом, вытягивающим из самых удаленных уголков души чувства, которые мы порой так усердно пытаемся скрыть. Блюз метался между гостями, он пронизывал сердца, он скрещивал взгляды, он объединял порывы, он сплавлял нас в единое пространство музыки, являющейся самым чувственным искусством.