На службе у него всё складывалось хорошо. Он занимался любимым делом – конструированием военных самолётов, часто уезжал на полигоны испытывать новую технику. Военные аэродромы были разбросаны по всей стране, и условия нередко там бывали не очень-то комфортными.
Портянки были из этой же кочевой серии. Сергей вообще старался перенимать от других всё самое лучшее, а на недостатки смотрел снисходительно до той поры, пока человеческое не начинало вредить делу. Тут он поджимал губы, что для подчиненных уже с самого начала не сулило ничего хорошего, и ледяным тоном сообщал бедняге такое, что тот готов был многократно провалиться сквозь землю. Сергей умудрялся находить такие выражения, характеризующие личность провинившегося, вернее, даже не находить, они сами собой появлялись у него в голове, а он просто транслировал это в пространство посредством своего речевого аппарата. Всё это проделывалось без единого непечатного слова.
Сергей, будучи из семьи потомственных интеллигентов, вообще не допускал крепких выражений. Он считал, что такого рода брань унижает в первую очередь самого человека, и находил эту привычку низкой. За это Сергея считали странноватым, но уважали и побаивались. Побаивались, в основном, из-за этих интеллигентных разносов и ещё за то, что у него был цепкий взгляд на всякую халтуру. Ошибки Сергей на первый раз великодушно прощал, но, когда видел намеренную нерадивость, его холодному гневу не было предела.
Однажды, когда он вернулся из недельной командировки, то обнаружил так банально и так глупо в спальне жены своего старинного знакомого, генерала, его непосредственного начальника. Не сказав ни слова, он собрал чемодан и уехал жить на квартиру к своему давнему другу и сослуживцу. Они были дружны ещё со студенческой скамьи, понимали друг друга с полуслова, поэтому, когда Сергей с чемоданом в одной руке и бутылкой коньяка в другой, появился у него на пороге, тот понял, что сейчас лучше ничего не говорить и ни о чём не расспрашивать, раз друг даже не мог предварительно позвонить, что приедет.
Где-то с неделю у Сергея жгло внутри, коньяк этому делу совершенно не помог, поэтому никакого запоя не получилось. На следующий день он поехал в штаб и подал рапорт с просьбой о переводе, но, вместо этого, как ни странно, перевели самого генерала. Видно, постарался его друг, озвучив ещё более вышестоящему начальству причину рапорта.