Выскочив из дома, я что есть силы побежала по дорожке, боясь, что Северин не дождется меня и уйдет. Оказавшись у запертой двери, позвала:
– Север, ты здесь?
Он отозвался:
– Здесь.
Я прильнула лицом к дощатой ограде и сквозь щель увидела его.
– Подожди, я сейчас. В заборе есть дыра, мы с сестрой летом через нее пролезали. Только это в стороне. Иди направо и жди меня.
После прошедшей накануне метели намело целые горы снега и мне пришлось чуть ли ни по пояс в нем прокладывать себе путь к заветной дыре в заборе, но оно того стоит. Свобода стоит и большего!
Я, словно трактор, своим телом бороздила высокие сугробы, не обращая внимания на то, что набрала по полной в сапоги снега, не чувствовала замерзших рук, которыми помогала себе разгребать дорогу. Без шапки волосы рассыпались по плечам и спутались, от дыхания прядки у лица покрылись инеем… Когда я, наконец, добралась до отверстия в заборе, занесенного снегом, то с трудом пролезла в него в своей дубленке, рискуя порвать ее за какой-нибудь гвоздь, но я даже не подумала об этом.
Северин был уже рядом и подал мне руку, помогая выбраться из заборной щели. Его рука была спасительно теплой, в отличии от моих ледышек. После снежного плена, с растрепанными волосами, вид у меня был, мягко говоря, странным.
– Да ты вся в снегу и совсем замерзла, бедная девочка!
Он снял с себя вязанный шарф и обмотал им мою голову и шею. Шарф хранил тепло Северина, оно оживило меня. Он поднес к своим губам мои руки и дыханием стал отогревать их.
Все мои обиды мгновенно растаяли, как иней с прядок. Пожалуй, ничего в будущем не случится равного по силе эмоций, запомнившихся на всю жизнь, как тогда, в тот морозный январский день на даче в Кирсановке, когда мне едва исполнилось тринадцать. Хотелось так стоять рядом вечно и смотреть, как он дышит на мои руки, держа их около своих губ».
Продолжение дневника Полин:
«Наконец, я пришла в себя и испугавшись, что тетка может нас увидеть, возвращаясь от соседки, почти прошептала:
– Как ты мог! Как ты мог, даже не дотанцевав со мной, уйти?! Я злилась на тебя…
– Признаю, я виноват. Вот, пришел попросить у тебя прощения перед отъездом. Приеду, ты немного подрастешь и мы дотанцуем. Обещаю.
– Ты уезжаешь… Куда? Надолго?
– Еще ничего не могу сказать. Может и надолго.
Я опустила голову и от горя была готова разрыдаться. Северин заметил, взял меня за подбородок и заглядывая мне в глаза, сказал: