– Дураков работа любит. Вечно у тебя дежурства все напряжные. Молодой ещё, энтузиазм так и прёт. Оперировать всё хочется. Чем больше, тем лучше. И пофиг тебе ночь или день. А я старенький уже. Энтузиазм исчерпан уже у меня. Я спать ночью хочу, как все нормальные люди.
– Ну, разве я виноват. Это же просто цепь случайных событий, просто совпадение – оправдывался Миша.
– Нет никаких совпадений – не унимался Петрович (так, все уважительно, и в тоже время по-простецки звали анестезиолога, ведь в душе он был не злой человек и достаточно опытный врач) – Мысль она ведь материальна. Наверное, сидел и думал, и мечтал какую же ещё операцию кому-нибудь сделать. Они вот и липнут к тебе, поэтому всякие разные клинические случаи. Как мухи на мёд слетаются. Так что ты это дело прекращай. Ну, днём ещё ладно можешь думать о хирургии своей любимой. А на ночь я тебе думать о ней запрещаю. Спи себе спокойно. И своему старому анестезиологу дай поспать. Я ведь у вас один. А вас аж трое хирургоидов. Прооперируете себе и пошли спать. А мне их с наркоза выводи, да досматривай ещё потом.
Ну, вот пациент весь накрыт белыми простынями и лезвие скальпеля плавным движением руки рассекло кожу и апоневроз. И белесоватая брюшина, раздуваемая воздухом изнутри, словно натянутый парус, возвысилась над операционной раной. Сомкнув бранши ножниц, Миша ловко рассёк брюшину и поток воздуха с кисловатым запахом со свистом вырвался из живота наружу. Загудел мотор вакуумного отсоса и желтоватая жидкость стала медленно, но уверенно заполнять банку. Мелкие пузырьки воздуха побулькивали из дырки в пилорическом отделе желудка. Отточенным движением руки Миша быстро ушил место перфорации и начал тампоном сушить брюшную полость.
– Над печенью вдоль серповидной связки посуши хорошо, чтоб поддиафрагмальных абсцессов не было, там часто всякая гадость скапливается – посоветовал Василий Фёдорович, стоявший всё это время на крючках в ассистентах.
– А так молодец. Будешь хорошим хирургом – похвалил заведующий своего ординатора.
И вот, когда под утро довольный собой Михаил Валерьевич, уже было, основательно придремал, в больничный двор, скрипя разболтанной подвеской, въехала старая копеечка, из которой с бешенным взглядом выбежал Петруха, начал что есть мочи стучать в дверь приёмного отделения и кричать: