Чувство безысходности давило.
– М… – мужчина раздосадованно закусил губу. – А часики тикают…
Мусабетов был пока единственным подозреваемым, и то улики, даже единственную, будто притянули за уши.
Вздохнув, Антон вернулся к работе.
Помимо этого дела имелись и другие.
Свет в комнате был приглушён.
По телевизору шёл выпуск вечерних новостей.
Сидевший в кресле маньяк смотрел их с видом отлично выполнившего свою работу трудяги, которого начальство решило премировать.
– …И пусть сотрудники полиции ещё не дали каких-либо объяснений, нашим коллегам удалось выяснить, подозреваемым оказался гражданин Киргизии, актёр по образованию, – говорила ведущая. – Сейчас идёт следствие, но детали, увы, не разглашаются, однако все жители столицы хотят знать правду…
Губы мужчины скривились в усмешке.
Тень танцевала по его лицу, делая более зловещим, несмотря, что сам москвич был вполне симпатичным.
«Правду… – мелькнуло в воспалённом мозгу. – Её никто и никогда не узнает. Зачем? А эти мелкие гадёныши… Пусть сдохнут все им подобные. И тогда я отомщу за него… и за себя. Преступление должно понести наказание».
Перед мысленным взором вдруг встала психиатрическая лечебница, и маньяк, с тихим стоном сжав голову руками, закачался взад-вперёд.
Детские воспоминания о лечении вернулись так резко, что мужчину затошнило.
Быстро выйдя в ванную комнату, он плеснул в лицо холодной воды, вернулся в спальню и открыл шифоньер, где висел костюм клоуна.
«Время пришло», – с ухмылкой подумал он и надел парик.
Он шёл на удивление по немноголюдной улице в сторону Арбата, неся в кармане широких цветастых штанов неваляшку, и прохожие не особо обращали на него внимание, спеша укрыться от надвигающейся грозы.
Уже были слышны первые раскаты грома, вдалеке сверкали молнии.
Но мужчину это не останавливало, хотя сейчас конкретной цели он не имел, просто двигался вперёд почти бездумно, ни на кого не смотря.
Выйдя к Арбату, где тусовалась молодёжь, и было шумнее, он скользнул пустым взглядом по паре-тройке продававших свои работы художников и исполняющему арию Мистера Икса скрипачу, как внезапно услышал неподалёку детский голос:
– Папа, смотри! Клоун!
Метрах в пяти от него стояли мужчина и девочка-первоклассница.
Увидев их, маньяк сперва побледнел, затем лицо покрылось алыми пятнами ярости, пусть это и не было заметно под слоем театрального грима.