– Это не плохо, – говорит Чудик и протягивает мне рисунки. – Просто в этом нет тебя.
– Ой, все! – кричу я и выхватываю свои рисунки. – Вали уже и больше никогда не подходи ко мне.
– А что, если у меня есть то, что тебе нужно?
– У тебя есть то, что я хочу?
– То, что тебе нужно.
– Говори яснее. Ты можешь повлиять на кого-то в школьном жюри, и я получу первое место?
– Не совсем так. Но первое место ты получишь.
– И взамен ты хочешь мою…
– … душу.
Он произносит это настолько пафосно, что, возможно, именно в этот момент я начинаю верить. Душу за славу? Душу за признание? Душу за вечную жизнь в истории? Да, пожалуйста, возьми сразу две. В моей душе нет ничего особенно. Ничего такого, что стоило бы оберегать. Она жестока, завистлива, ревнива.
Но серьезность сходит с его лица, и Чудик смеется. Он хохочет, а когда немного успокаивается, говорит:
– Не нужна мне твоя душа.
– Чего же ты хочешь?
– Я хочу, чтобы ты назвала меня своим другом. Просто выслушай мою историю и поверь в нее. Это, правда, все реально! Но никто никогда не верил мне. Меня всегда считали ненормальным. Каждому человеку нужен кто-то, кто встанет на его сторону. Встань на мою. Прошу.
– Но ты ненормальный! Ты – псих! Тебе надо к врачу.
– Я думал, ты особенная. Но ошибся. Ты такая же как все. Это не обвинение, нет, скорее разочарование. Прости, значит, я не смогу тебе помочь. И больше не подойду даже на три метра.
Признаться всем, что я дружу с Чудиком – упасть в глазах всей школы. Со мной перестанут общаться. Вся школа отвернется от меня, как когда-то отвернулась от Чудика. С другой стороны, никто и никогда не говорил, что у меня может получиться.
Итак, что мы имеем: я создаю потрясающую картину, выигрываю грант на поступление в Академию искусств и осуществляю мечту стать художником, но теряю всех своих друзей. Или: продолжаю греться в лучах славы Крис и терпеть неудачи.
– Постой, – говорю я. – Что конкретно мне нужно сделать? Просто поверить в твои слова?
– Поверить по-настоящему. Безусловно.
Знать бы еще, что такое безусловно.
– Ты просишь о невозможном. Сам бы поверил?
– Я бы нет. Но ты – не я.
Стою в раздумье еще одну минуту. Неужели я не смогу притвориться чьим-то другом ради своего искусства? Нужно всего-то делать вид, что слушаешь, и кивать головой в нужных местах.
– Ну, давай, – говорю я.