Женщина с трудом открыла глаза и пробормотала:
– Встаю, встаю…
– А ты во сне разговаривала! – серьезно произнес мальчишка лет семи.
– И что же я говорила? – с уставшей улыбкой спросила женщина.
– Ты звала какого-то Сашу! Я даже испугался немного!
Женщина смутилась и отвернулась.
– Наверное, мне кино приснилось, я вчера допоздна смотрела, – соврала она и добавила: – Садись лучше завтракать…
Женщина наблюдала за сыном, потом взглянула на свои корзины и, улыбнувшись, подумала:
– И всё-таки я счастлива…
N
У меня всегда вызывают умиление исцарапанные руки и ноги у девушек. Я смотрел на нее и как мог скрывал свою заинтересованность.
Она сидела напротив меня в коротких шортах и майке со странной лейбой чуть ниже левой груди.
Автобус резко остановился, и мы стукнулись лбами, да так, что из глаз посыпались искры.
– Простите… – прошептали мы одновременно и прислонились к холодному стеклу.
После – легкие касания взглядов…
Я погружаюсь в ее поцелуй. Закрываю глаза, чтобы раствориться в приятной тьме…
Нашим снам приснилась ночь. Мы держимся за руки, мир принадлежит нам.
Мы теплее солнца, мы ярче холода луны…
Утро расставит все по местам. Перечеркнет наши с тобой имена.
Я поспешу найти свои джинсы, брошу взгляд на аккуратно сложенные шорты и майку.
На них спит черный кот. Пусть он будет виновником этой законченной любви…
Муза
Посреди комнаты на мольберте стояла готовая картина. Осталось только подписать. На полу были разбросаны кисти и осенняя листва…
Она равнодушно смотрела на картину, а я смотрел в потолок. Жизнь меняет людей, подумал я. Она уже не станет моей, а я был готов ждать, умножая дни, недели, годы…
– И как ты ее назовешь? – спросила она, рассматривая нарисованный разбитый фонарь, в котором всё ещё продолжала гореть свеча.
– Дружба, – ответил я, закурив очередную сигарету и приблизившись к своему полотну.
– А где же твой друг? – спросила она, взяв у меня из рук сигарету и изящно выдохнув несколько колец дыма в потолок.
Я не ответил, а молча принялся собирать с пола листву и грязные кисти.
Она долго стояла и изучала картину. В ее глазах была грусть. Она знала, почему я нарисовал этот разбитый фонарь. Знала, почему я изменил себе и не перестал писать рассказы о ней…
– Мне пора, – внезапно произнесла она.
– Зачем тебе я? – спросил я, взяв ее за плечи.