Николай Огнев. «Дневник Кости Рябцева».
Шарль Бодлер. «Эпиграф к осужденной книге»
Друг мира, неба и людей,
Восторгов трезвых и печалей,
Брось эту книгу сатурналий,
Бесчинных оргий и скорбей!
Когда в риторике своей
Ты Сатане не подражаешь,
Брось! – Ты больным меня признаешь
Иль не поймёшь ни слова в ней.
Но, если ум твой в безднах бродит,
Ища обетованный рай,
Скорбит, зовёт и не находит –
Тогда… О, брат! тогда читай
И братским чувством сожаленья
Откликнись на мои мученья!
(пер. П. Якубовича)
Невинный, честно-близорукий
Читатель благонравных книг,
Брось этот горестный дневник
Греха, раскаянья и муки.
Когда у Сатаны в науке
Ты совершенства не достиг,
Брось! Не поймёшь ты этот крик
И скажешь: он блажит со скуки.
Но если, трезвый ум храня,
Ты в силах не прельститься бездной,
Читай, чтоб полюбить меня.
Брат, ищущий в наш век железный,
Как я, в свой рай неторный путь,
Жалей меня… Иль проклят будь!
(пер. И. Лихачева)
Если бы, представьте себе, вы лежали последним в уже окружённом окопе и знали, что через несколько минут вас непременно убьют, а за пазухой бережно спрятаны её письма – всё, что осталось дорогого в вашей жизни, вы бы: а) попытались уничтожить их; б) скорее закопали бы их в грязь; в) или всё же оставили бы возможность вражеской руке дотронуться до них?
Один раз я даже подумал, что этот мой дневник, наверное, сильно похож на ту засаленную тетрадку, которую носит всегда с собой глухонемой паренёк, продавец автозапчастей на рынке, чтобы изъясняться на её листах с людьми: отрывочно, эклектично, где-то беспомощно, местами неожиданно смешно, в целом, – трогательно.
+++
Всё, что последует далее – было перепечатано с бумажных тетрадок моего детства.
Некоторые встречающиеся непонятные слова являются русской транскрипцией башкирских слов: в детстве я мешал в своей речи эти языки, так как был воспитуем, в том числе бабушками и дедушками, в нестрогой деревенской мусульманской традиции.
«Прекрасное далёко, не будь ко мне жестоко,
не будь ко мне жестоко, я начинаю путь…»
весна, 1992 год
Мне 11 лет. Я принимал участие в радиопередаче про образование на основном государственном республиканском сетевом радио. Хотя, на самом деле, корреспонденты приходили в нашу школу с магнитофонами в кожаных чехлах и нас записывали на микрофон. Кто только меня не слышал, и в деревне даже слышали. После этого, как и следовало ожидать, я сильно поднялся в собственных глазах.