Отец попытался было учить Эвальда владению оружием и выездке, но ранения давали о себе знать. Однажды на охоте он почувствовал себя плохо, упал с коня и сильно повредил ногу, после чего уже не выходил из своих покоев. Поэтому все заботы по освоению боевыми искусствами взяли на себя его соратники.
Эвальд учился быстро и весьма преуспел в пяти первых рыцарских искусствах. По правде сказать, скакать на коне и драться он считал не пятью рыцарскими искусствами, а одной-единственной забавой.
Муштровали его на совесть, заставляя сражаться одновременно с несколькими противниками. В качестве бонуса воины отца обучили его «грязным» приемам фехтования, способным спасти жизнь, а также метанию ножа, топора, пращи и стрельбе из лука и арбалета, считающихся оружием деревенщин. Они порассказали молокососу много интересного, о чем не пишут в книгах: как самые искусные фехтовальщики проигрывали схватку, получив удар шпагой плашмя по колену; как войско рыцарей, закованных в латы, проигрывало простым лучникам, стрелявшим по лошадям, что делало уязвимыми спешившихся неповоротливых рыцарей; чем уличная драка отличается от благородного поединка по правилам. Как выжить в лесу и горах и как менять внешность, чтобы стать неузнаваемым для наемного убийцы. Как разжигать костер, как по солнцу или кольцам на деревьях найти дорогу в лесу и многому другому.
Эвальд часами не сходил с коня и с оруженосцем отца облазил все окрестности замка в поисках приключений. Своего первого медведя он убил пикой на охоте, когда ему не было шестнадцати.
Среди семи рыцарских искусств, которыми должен владеть каждый уважающий себя дворянин герцогства, было и сносное владение стихосложением на староготторпском. Вирши – желательно, собственного сочинения были непременно посвящены прекрасной даме и исполнялись под музыкальное сопровождение. Допускалось участие наемного аккомпаниатора. Эвальд оказался способным малым и быстро научился играть на лютне и флейте. Важным элементом воспитания считались хорошие манеры, подразумевающие куртуазное обращение с дамами.
Юный барон получил представление об основах стихотворства от бродячего монаха, который оказался весьма сведущ в оных искусствах. Впоследствии эти навыки весьма пригодились Эвальду в построении карьеры, ибо были благосклонно принимаемы многими особами женского пола, имевшими вес при дворе герцога. Барон никогда не опускался до переписывания чужих стишков из старых рукописей, чем грешил, к примеру, его друг Агнус. Нередко случалось так, что темы, образы и даже отдельные строфы мадригалов приходили Эвальду в сновидениях, так что юноше оставалось только припомнить свои сны и записать на бумаге наброски своих стихов. Со временем этот навык почти сошел на нет: одно дело при случае ввернуть гламурный стишок в беседе с какой-нибудь прелестницей и совсем другое – приобрести при дворе сомнительную репутацию записного рифмоплета.