В действительности никаких звуков нет – ученые установили, что в момент перехода магнитофоны регистрируют гробовую тишину – но, видно, наши органы чувств не приспособлены к прыжку через сотни световых лет. Возможно, что своими отчаянными сигналами о несуществующих раздражителях бренное тело хочет напомнить разуму одну простую истину: человек так высоко вознесся в своей гордыне, что давно уже перестал понимать тот мир, который сотворил вокруг себя в вечных поисках богатства и славы.
Я с трудом поднялся, натянул комбинезон и, слегка пошатываясь от слабости, вышел в коридор. Еще не полностью проснувшись, я медленно брел к кают-компании, и, повернув за угол, наткнулся на Ронни Хаммера, корабельного доктора. Судя по его виду, он тоже находился не в лучшей форме и, стоя у поворота, широко заглатывал воздух бледными губами.
Слегка припечатав его к стенке, я поспешил извиниться.
– Извините, док, задумался о своем.
– Не извиняйтесь. Я сам плохо соображаю после такой побудки. Не понимаю, какого черта звенит сигнал общего сбора? По регламенту после завершения Перехода нам должны были дать двадцать минут, чтобы прийти в себя.
– Об этом, наверное, скажет капитан, но интуиция шепчет, что такая спешка не сулит ничего хорошего.
Доктор икнул и помотал головой, пытаясь прийти в себя.
– Как говорили древние «Per aspera ad astra!», что означает «Через тернии к звездам». Но уж больно колючие и густые тернии нам сегодня попались. Ладо, поползли дальше… Скоро узнаем, в чем дело, и почему нас так неожиданно разбудили.
Мы медленно побрели к носу корабля, придерживаясь руками за стенки коридора. Сзади послышались негромкие, но выразительные проклятия. Это был Сеппо, который на негнущихся ногах спешил в носовую рубку и по дороге зацепил головой раструб пожаротушения. Я посмотрел на радиста, представил, как мы выглядим все вместе, и невольно засмеялся. Ну, прямо живая картинка из проповеди нашего тюремного капеллана – восставшие мертвецы, спешащие на Страшный Суд по зову трубы Архангела Гавриила.
К нашему приходу, в кают-компании корабля уже собрались все члены экипажа – и те, с кем я уже успел познакомиться при посадке, и несколько незнакомых мне людей. Лица собравшихся были напряжены, все чувствовали нестандартность ситуации, но пока не понимали, насколько это серьезно. В конце стола капитан вполголоса, почти шепотом что-то обсуждал с Винсенте Гонсалесом – штурманом корабля. Когда все члены команды собрались, капитан встал. Лицо его было озабочено.