– Открою тебе секрет, – рявкнул Мишель, – на войне солдаты не целуются, а убивают друг друга.
– Во-первых, – Виталий Сергеевич стал загибать пальцы, – по уставу врага надлежит лишь обезвредить. Во-вторых, да – на войне порой приходится друг друга убивать, но делать это следует с честью и известной долей милосердия.
Раздался оглушительный стук. Это ординарец выронил на паркет злополучное ядро.
– Вот елдыга надутая! Прощения просим, ваш бродь! Само выскочило…
На него не обратили внимания.
– Э бьен! Зайдем с противоположной стороны, Виталь, – вновь улыбнулся Мишель и примирительно вскинул ладони. Его пышные усы лоснились, как кот на солнышке, а щёки, наоборот, были столь гладко выбриты, словно на них отродясь не росла щетина. – Глянь-ка, что я тебе принес: французская микстура от боли. Не спрашивай, где взял. Там больше нету!.. Пойдем, братец, в царство болезней и пролежней – проведаем твоего раненного капитана.
Некрасов скрипнул зубами. Кабы не долг перед подчинённым, послал бы его к чёрту. Со всей амуницией.
– Идём, – сказал он после минутной паузы. Паузы, показавшейся бесконечной. – Но сперва ткни на карте, куда именно ты затеял вылазку. Не могу же я в конце концов обращаться к полковнику с пустой, неконкретной просьбой.
– Вот это другое дело! Вот это по-нашему! Спасибо, братец, уважил!
Мишель картинно обнял товарища.
Виталий Сергеевич уныло наблюдал поверх его плеча, как лейтенант Белобородов, делая вид, что разговор начальства ему неинтересен, очиняет ножом письменную принадлежность.
Сталь и перо. Всяк служит по мере сил.
Как говорится, пером и шпагой.
Глава четвёртая. Шкатулка с секретом
Январь 1855 года. Севастополь. Лазарет.
Посещение лазарета оставило в памяти майора Некрасова неизгладимое впечатление.
Всё началось с первого шага вниз, с первой ступеньки винтовой лестницы. За дверью, ведущей в подвал, офицеров встретил удушливый запах. Январский морской бриз исчез, как исчезает надежда при виде эшафота.
В помещении стоял затхлый воздух. Виталий Сергеевич, стараясь вдохнуть как можно больше кислорода, стиснул горло. Невидимая смердящая рука коснулась его плеча. Создавалось впечатление, что в лазарете швейцаром служит полуразложившийся мертвец. Смерть была здесь повсюду.
А вот и её антрепренёр. Собственной персоной.
Доктор Карл фон Шмидт встретил их равнодушным кивком. Его пальцы, тёмные от запекшейся крови, поманили за собой. Беспрерывное бормотание, свойственное пожилым людям, на миг переросло во внятную речь: