– Нашли уже мертвым того, кого искали; он держит в руке хартию и не отдает нам.
Царь и папа приказали приготовить драгоценный одр и, положив на него тело угодника Божия, преклонили свои колена, лобызая священные останки, говоря к почившему, как к живому:
– Умоляем тебя, раб Христов, дай нам сию хартию, чтобы по начертанному в ней мы могли узнать, кто ты.
После этого папа и царь беспрепятственно взяли хартию из рук святого и передали ее хартуларию великой церкви Афтию для прочтения; при великом молчании окружавших он начал читать ее. Когда он дошел до места, где было написано о родителях и невесте, о перстне и поясе, переданных ей, тогда узнал Евфимиан в почившем своего сына Алексия. Он упал ему на грудь и, обнимая его, говорил с плачем:
– О, горе мне, возлюбленный сын мой! Что ты сделал с нами? Зачем такую скорбь причинил нам? Увы мне, сын мой! Столько лет пребывая с нами и слыша плач родителей твоих, ты не открыл себя, не утешил нас, несмотря на старость нашу, в великой печали, вызванной тобою. О, горе мне! Сын мой, любовь моя, утешение души моей, я не знаю, что мне теперь делать – оплакивать ли смерть твою или радоваться обретению твоему.
Так безутешно рыдал Евфимиан, терзая седины свои. Аглая, когда услышала рыдания мужа и узнала, что умерший нищий есть ее сын, вышла из своего затвора и в разодранной одежде, устремив полные слез глаза к небу и вырывая распущенные волосы, пошла среди толпы теснившегося народа, говоря:
– Дайте мне дорогу, чтобы я могла видеть надежду мою – обнять возлюбленного моего сына.
Подойдя к одру, она склонилась над телом сына своего, обнимала и целовала его со словами:
– Увы мне, господин мой! Чадо мое сладкое, что ты сделал? Зачем доставил нам столь великую скорбь? Увы мне, свет очей моих! Как ты не открылся, столько лет живя с нами? Как не сжалился над нами, постоянно слыша наши горькие о тебе рыдания?
Супруга, тридцать четыре года прожившая без мужа и носившая в знак печали черные одежды, также пала на честное тело; омочая его ручьями слез и с любовью лобызая, она горько и неутешно рыдала, говоря:
– Увы мне, горе мне!
Ее рыдания и скорбные жалобы возбудили в присутствовавших слезы, и все плакали вместе с супругой и матерью.
Папа и царь повелели нести одр с честным телом человека Божия и поставить его среди города, чтобы все могли видеть его и прикоснуться к нему, и, когда это было исполнено, сказали народу: