* * *
В июне 2003 года напряженность в тесном кругу дипломатов, входивших в Правление МАГАТЭ, была высокой. Все согласились работать через Агентство и что Иран должен приостановить обогащение урана, что означало, что следующей возможностью для принятия каких-либо существенных мер по ядерному досье станет заседание Правления в сентябре 2003 года. С одной стороны, американцы упорно настаивали на том, чтобы Иран был уличен в несоблюдении Соглашения о гарантиях и доложил об этом Совету Безопасности; с другой стороны, Генеральный директор, Движение неприсоединения и большинство европейских стран хотели больше времени, чтобы точно выяснить, что произошло в Иране. На данном этапе Лондон разделяет убеждение Вашингтона в том, что надлежащей реакцией на июньский отчет Генерального директора 2003 года было бы принятие Советом директоров резолюции, признающей Иран виновным в несоблюдении, и сообщение об этом Совету Безопасности для принятия любой юридически обязывающей резолюции, которую он сочтет целесообразной.
Сила резолюции о несоблюдении заключается в том, что она переносит карательные санкции МАГАТЭ на Совет Безопасности ООН, где его пять постоянных членов обладают гораздо большими полномочиями по принятию решений, чем в Совете МАГАТЭ, где каждая является всего лишь одной из 35 стран (без права вето). Но они были в меньшинстве, и Питер Дженкинс, посол Великобритании в МАГАТЭ, был вынужден отправить нежелательное сообщение в Лондон, в котором сообщил своим боссам, что будет невозможно достичь консенсуса в отношении признания Ирана несоответствующим требованиям, хотя британская политика изменится в течение нескольких недель. Что ясно (и важно), так это то, что с самого начала между Европой и США существовали серьезные структурные разногласия. Они возникли по двум причинам. Первой была очевидная вера в определенных кругах США в то, что Иран, несомненно, стремится создать ядерную бомбу; заместитель госсекретаря США по контролю над вооружениями и вопросам международной безопасности Джон Болтон возглавлял эту фракцию.
По мнению Болтона, каждое новое разоблачение делало все более очевидным, что гражданская программа была всего лишь прикрытием для военной. Он не доверял МАГАТЭ и, в частности, Эль-Барадеи, которого считал наихудшим международным бюрократом. И вот все они оказались перед лицом одной из величайших угроз режиму нераспространения в современной истории, в то время как даже генеральный директор МАГАТЭ не мог оценить серьезность угрозы. Он считал, что Эль-Барадеи никогда не хотел, чтобы Иран обратился в Совет Безопасности, потому что хотел сохранить власть в МАГАТЭ и избежать повторения иракской истории. У него были проблемы с правительствами (он думал, что стоит над ними); честно говоря, он был занозой в шее.