– В мужском сердце крайне трудно разобраться, не сразу видно и ясно, истинное ли это чувство или всего лишь временное увлечение. Что ты будешь делать потом, если твои надежды и чаяния разобьются вдребезги? – старуха тяжело вздохнула и принялась вырисовывать жилистым и иссушенным пальцем одной ей видимые узоры на поверхности стола.
– Это истинное чувство, я знаю это точно. Не ложь и не наживка ради заманчивой награды! – воскликнула девушка. – Оно не угаснет ни под дождём, ни под ветром из невзгод!
– Не перебивай меня! Я еще не закончила, – пригрозила старуха, постучав своей клюкой по деревянному полу. – Не думала ли ты, что однажды, поймёшь, что стала для него неинтересной игрушкой и полностью раскрытой картой? Что не осталось больше в тебе волшебных тайников души и все дороги твоего тела исхожены вдоль и поперек? Возможно, он может пресытиться твоим обществом и он обратится на поиски нового сокровища для своего сердца? А что будет с тобой?
Она выжидала, пытаясь понять, удалось ли ей затронуть самую трепетную струну души девушки, слегка надавив на её самолюбие, приправив это лёгкой щепоткой ревности. Но вот снова старуху пожирал холод уже таких незнакомых и чужих глаз, которые некогда были для нее самыми дорогими и близкими.
– Скажи мне, сможет ли твоё сердце вынести не только боль от предательства и горьких разочарований, которые будут полниться день за днём, год за годом, но и от игрища луны? Ты прекрасно знаешь, что для тебя сулит твой полный отказ от самой себя.
Тишина повисла между ними незримым, но очень тяжелым полотном, сгущающимся в плотный клубок раздражения и негодования.
– Мне остаётся лишь вера в нас – это моё единственное благо, которым нельзя пресытиться, – грустно ответила девушка. – Я смогу сохранить её и пронести ровно столько, сколько будет тянуться мой срок, а долог или краток он – известно только богам.
– Ты не знаешь, на что себя обрекаешь! – закричала старуха и с трудом встав, проковыляла к девушке, более не в силах мириться с тем, что хотела сделать девушка. – Кровь будет разливаться диким огнём по твоим венам, взывая к твоей сути, и в тот же миг замирать в бешеном исступлении раболепия перед луной. Кости будет ломать от недостижимости той свободы, которую они могут обретать по воле твоего разума, но ты так жестоко запрёшь часть себя в эту жуткую темницу, начав слепо повиноваться зову сердца. Сама знаешь, что чем больше ты будешь терпеть, тем страшнее и мучительнее будут ночи. Ты возненавидишь себя и его за то, что вы оба сделаете друг с другом из-за неведения. Вы, не зная сути каждого из вас, слепо бросились в омут страсти, но не любви! Твоя поспешность будет стоить тебе очень дорого! – старуха прищурилась и, немного помолчав, прошептала: – Тот, кто по-настоящему любит, не обречёт свою половину на такие страдания, а вот его чувства слепы. Твоя плоть не выдержит долго напора неумолимого бега времени и вскоре ослабеет и потом перестанет служить тебе. И преграды, которые выставит твоё сердце перед твоей сущностью – погубят вскоре и твой разум! Этого ты добиваешься? Скрывая себя за завесой его незнания, ты сделаешь только хуже и себе, и ему! – пожилая женщина ухватилась своей сморщенной холодной ладонью за руку девушки. На миг ей показалось, что она прикоснулась к раскалённым углям, так горяча была кожа ночной гостьи.