Двор, в середине которого виднелся старый двухэтажный дом с облупившейся штукатуркой, находился рядом: чуть дальше от реки. Так что Александр Васильевич стоял в десяти метрах от стены нашего «гаража». «Гараж» вообще-то не был у нас гаражом – одно название. Хотя там имелась настоящая смотровая яма и в отличие от узкого сарайчика было, где повернуться. В этом помещении в летнее время года готовилась на керогазе еда. Елизавета Моисеевна часто и спала в гараже на раскладушке.
Елизавета Моисеевна. Среднего роста, ладная, круглолицая, с ямочками на щеках. Во всем облике – опрятность, внутренняя собранность и какая-то сокровенная радость… Фамилия у нее была Голубева. Очень к ней подходившая. А отчество – ветхозаветное, такие имена зачастую встречаются в священнических родах. Появилась она в нашей семье в моем младенчестве. После нескольких лет пребывания у нас надолго куда-то ушла. Почему и куда – не знаю. Потом было несколько других теть-домработниц, промелькнувших без особой памяти о себе. Одна из них, Надежда, бывало, ставила меня коленями на горох. Возможно, за дело, но я сильно невзлюбил ее. Другая – Люба – попивала и была нечиста на руку. Как-то она исчезла, прихватив, между прочим, отцовские медали. Особенно переживалась пропажа медали «За оборону Севастополя».
Второй раз матушка Елизавета вернулась к нам, когда на свет появился мой младший брат. Я был тогда школьником. Почему – матушка? У меня нет ничьих свидетельств, никаких доказательств этого факта, только внутренняя убежденность, возникшая внезапно спустя многие-многие годы. Бывают научные открытия, а бывают – трудно найти точное слово – духовные. Первые можно оспорить, вторые – безусловны. Каюсь, почти ничего не знаю о жизни матушки. Однажды она рассказала, что в молодости у нее был жених: морской офицер. Он погиб во время гражданской войны. Вероятнее всего, жених Лизы служил в Белой армии.
Уже в мои детские годы Елизавета Моисеевна была пожилым человеком. Но никогда не сидела на месте и притом все успевала: и убрать в доме, и сходить на базар, и приготовить разнообразную вкусную еду. К тому же еще и присматривала за нами – детьми. Правда, по воскресным дням и церковным праздникам мама ее отпускала. Видимо, эта условие было оговорено с самого начала.
Был у матушки не то что свой красный угол, скорее, «походная скиния»: несколько потемневших икон небольшого размера. Летом «скиния» перекочевывала в гараж, а обычно пребывала на кухне. Точно не помню, где: то ли на полочке, то ли на тумбочке возле кушетки. Да, отдельного помещения в квартире у Елизаветы Моисеевны не было.