Кисти рук матушки Марии, словно высохший воск, испещренный птичьими следами ушедших времен. Сколько они, золотые, поработали на своем веку, сколько людей накормили, сколько вышили для храма Божия…
Матуся быстро устала. Екатерина ее увела, положила на кушетке, оставив не до конца прикрытую дверь. Затем вернулась к нам продолжить трапезу и беседу. Угодница Божия вскоре забылась неглубоким сном. Черты лица ее заострились. Лежа, она подняла правую руку с вытянутым указательным пальцем, как бы указывая на что-то, явленное только ее духовному взору… Прошло четыре месяца, и нам сообщили, что матушка Мария упокоилась: ушла вослед за отцом Николаем, несомненно, в селения праведных.
Она жила в Киеве на Соломенской улице. Левенкова Лидия Сергеевна, 1937 года рождения. Мой рассказ опирается на услышанное от нее по телефону. Отца Лидии звали Хаим Фельдман, мать была русская. Откуда впоследствии взялось отчество Сергеевна не знаю, не успел расспросить. До пенсии Левенкова работала в объединении Укрконцерт в должности начальника отдела кадров.
Наша встреча, к сожалению, не состоялась. Она догадалась, с какой стороны я проявляю интерес к ее судьбе, а эта сторона была для нее чужой. Говорила она сбивчиво, крайне эмоционально, часто с уводящими в сторону подробностями. Интересующих меня фактов почти не было в ее монологе, но проскальзывали важные и страшные детали того времени: киевской жизни эпохи оккупации.
Не все, наверно, знают, что в занятом немцами городе евреев-полукровок тоже ожидал Бабий Яр. Лидия со старшим братом Женей (1931 года рождения) только чудом избежали этой общей участи.
У нашего телефонного разговора была своя предыстория. Мы с женой нередко посещали Флоровский женский монастырь. Когда проходишь под высокой трехъярусной колокольней XVIII века, попадаешь в совершено особый мир. С расположенного в двухстах метрах отсюда плаца воинской части иногда доносится отрывистый гул команд. Будто штормовые волны ударяют о скалы. Здесь же тревоги отступают, ощущается уклад устоявшейся, размеренной и осмысленной жизни.
Нам особенно нравились службы в Воскресенском храме. Он замечательно расписан. Живописью покрыты почти все плоскости стен, проемы, полукружия арок и купол. Общий тон неяркий, в палитре преобладают светло-коричневые и серо-голубые оттенки. Отливающий золотом отделки высокий иконостас формой повторяет очертания увенчанного маковкой храма.