Все это проделываю в полном молчании под тихое сопение дочери. И выпрямляюсь ровно в тот момент, когда Тамара Николаевна бесшумно проскальзывает в комнату.
Выдает испуганное «оу». Прикрывает рот ладонью. И предпринимает еще одну попытку воззвать к моему разуму.
– Ника, родная, не пори горячку. Подумай хорошенько. Ну куда вы на ночь глядя в мороз?
– Куда угодно, лишь бы не здесь. Сонюшка, милая, одевайся.
Отрезаю бескомпромиссно, в красках представив все прелести ужина с Вадимом, и осторожно протягиваю дочурке ярко-красный пуховик. Помогаю ей застегнуть изредка заедающую молнию и, подхватив сумку, выхожу в коридор.
Обуваюсь на автопилоте. Мягко, но настойчиво подталкиваю Соню вперед. Желаю свекрови счастливого Нового года.
Кубарем скатываюсь с лестницы и вываливаюсь из подъезда, замирая от тоскливого детского.
– Мамочка, а папа меня больше не любит?
В один миг внутренности перемалывает, словно в мясорубке, и снова становится нечем дышать.
– С чего ты взяла, солнышко? Папа тебя очень любит.
Я опускаюсь на корточки перед своей крошкой, поправляю ей шапку с большим пушистым помпоном и отчаянно стараюсь не разрыдаться.
Ох уж эти чертовы взрослые игры и моя уязвленная гордость, не позволяющая притвориться, что измена мужа – всего лишь нелепая случайность, и ничего страшного не произошло.
– Тогда почему мы не будем встречать с ним Новый год? И почему мы уезжаем от бабушки?
Слишком умная для своего возраста, продолжает допытываться Соня, а я не нахожу в себе достаточно мужества, чтобы во всем ей признаться. Поэтому до боли кусаю губы и отделываюсь полуправдой.
– Потому что мы с твоим папой повздорили и решили пока пожить отдельно. Так бывает.
– Папа тебя обидел?
– Н-н-нет.
Выдавливаю полузадушено после секундной заминки и как никогда радуюсь подъезжающему такси. Слишком спешу погрузить сумку с рюкзаком в багажник, втайне боясь, что Тамара Николаевна все-таки спустится вниз и попытается меня остановить. Помогаю Соне усесться в детское кресло и так же торопливо пристегиваю ремень безопасности, не замечая, как телефон выскальзывает из кармана.
Наступаю на него ботинком и слышу оглушающий хруст. Экран идет мелкой паутиной трещин и никак не желает загораться, но у меня уже попросту нет сил, чтобы впадать в истерику.
Одной потерей больше. Одной потерей меньше. Подумаешь.