– Усилий у меня тут предостаточно! Вон, пристань надраивать, учёт рейсов вести, всех людей на корабле тоже в специальную книжку надо записывать.
– А я не об этом. Попробуйте заняться чем-нибудь интересным в свободное время. Например, начать рисовать. Изобразите Скагеррак!
– Смешной вы. Я и рисовать-то не умею.
– Для удовольствия от этого занятия достаточно держать кисточку в одной руке, а палитру – в другой.
Жанна удивлённо посмотрела на Фридриха, чьё лицо в этот момент было совершенно серьёзным, и кивнула.
– Я подумаю.
– Как вам будет угодно. – Фридрих убрал фотографию, которую крутил всё это время в руках, обратно в нагрудный карман, и добавил: – «Зимний пик» отходит в два пятнадцать. Отдохните до этого времени. Вы, пока мыли пристань, наверняка устали.
– Пойду на обед, как только вас провожу. – Сказала Жанна и потёрла щёткой пятно от чьего-то пролитого напитка. – За меня не беспокойтесь.
Но, довольно скоро почувствовав усталость, она всё же плюхнула ненавистную щётку в ведро и уселась на скамейку рядом с Фридрихом, наблюдающим за спокойным, блестящим на солнце морем.
– Вы сами откуда? – спросила Жанна, явно недовольная тем, что молодой человек молчит.
– Я норвежец, – ответил Фридрих.
– Как же! Коренные норвежцы рослые, поджарые, со светлыми волосами. Я видала таких. А ваша внешность, скорее, немецкая.
– Корни разные бывают.
– Не расскажете?
– Не суть. Живу я здесь всю жизнь, плаваю отсюда. Вот последние семь лет мой дом – корабль.
– Что же вы таким молодым в моряки пошли?
– Отец советовал, – в глазах мужчины засветилась гордость. – Надеюсь, моя дочь когда-нибудь тоже сможет испытать столь же волшебное чувство к морю, что и я.
– Женщины на корабле не в почёте.
– Поверьте, Жанна, ценнее быть в здравом уме и понимании, что надо делать, чем в почёте.
– Чудной вы, – фыркнула Жанна. – Это комплимент, если что. Вам сколько лет?
– В феврале будет двадцать шесть. А вам?
– Неприличный вопрос женщине.
– Отчего же вы так не любите женщин? Все вопросы им неприличны, на корабль им тоже, бедным, ходу нет…
– Вовсе не то я хотела сказать. Будет вам! Так уж и быть: мне тридцать семь лет. Скоро уж и тридцать восемь стукнет.
– Пусть только легонько щёлкнет по носу. – Засмеялся Фридрих. – Выглядите так, как будто до озвученного возраста вам ещё далеко.