Зал трактира встретил меня блеском влажного пола, запахом пива и шумным вздохом Ушастого Бити. Чиркавший что-то на клочке бумаги трактирщик прервал своё занятие, запрокинул голову. Его мясистые губы растянулись в дежурной улыбке, а маленькие глазки шарили по моей одежде: прошлись по эмблеме клана на халате, по браслету с пятью карцами на моей руке, по украшенному драгоценными камнями ремню, по рукоятям ножей, по увесистому кошелю с цветным гербом, по золотому перстню с печаткой.
– Сиер Линур! – сказал Ушастый. – Какая радость! Вы вернулись!
– Вернулся…
Я подошёл к стойке. Уловил запашок жареного лука.
– …и обнаружил, что моя комната кем-то занята.
Посмотрел Бите в глаза.
– Потрудись, любезнейший, к вечеру её освободить.
Трактирщик приоткрыл рот, но не произнёс ни слова.
Я выудил из рукава халата сложенный пополам лист бумаги. Бросил его перед Битей, прижал к столешнице монетой.
– Передай сиеру вар Нойсу кит Шемани, что сиер Линур вар Астин кит Ятош будет рад видеть его по указанному в записке адресу.
Монета словно растворилась в воздухе.
Трактирщик перестал изображать рыбу, заговорил:
– Я… конечно!
Неуклюже поклонился.
– Благодарю, любезнейший, – сказал я. – Надеюсь увидеть сиера вар Нойса кит Шемани гостем в моём доме уже в ближайшие дни. Да!..
Я приподнял брови.
– И не забудь о моей просьбе насчёт комнаты.
– Разумеется! При…неприменно! Сиер… кит Ятош изволят там ночевать?
Я усмехнулся.
– Не раньше, чем ты научишься варить сносный кофе. За последнее время я привык к хорошим напиткам. И не смогу пить те помои, что подаёшь ты. Но комната мне понадобится. Возможно, скоро. Или сиер кит Шемани отменил своё распоряжение относительно неё?
Я коснулся рукоятей ножей. Вполне допускал, что ещё не раз воспользуюсь для перемещения из Валесских гор в Селену координатами этого трактира. Не хотел бы при этом сталкиваться с пьяными постояльцами.
– Нет, сиер кит Ятош! Что вы!
Трактирщик следил за моими руками.
– Тогда не дразни ни его, ни меня, любезнейший.
Старался говорить спокойно.
– Конечно-конечно, сиер! Прошу простить за недоразумение! Я прямо сейчас!..
Ушастый повиновался моему жесту – замолчал.
Я поморщился, сообразив, что в предыдущие месяцы слишком много читал о Линуре Валесском: перенял у того дурацкое слово «любезнейший» – Валесский часто вставлял его в свою речь.