В кресле сидел мужчина. высокий, широкоплечий, в черном классическом костюме, рядом, на подлокотнике висел его галстук. Темный короткий ежик волос, агрессивное хищное лицо, на котором я зависла, вглядываясь в него, словно мне уже приходилось в него смотреть. Широкие брови, прямой нос, с едва заметной горбинкой, чувственный большой рот, и глаза. Светлые, словно бесцветные, и прозрачные, пугая своими блестящими льдинами до животного примитивного ужаса.
Рядом, с другой стороны, на подлокотнике кресла, лежал пистолет, "ТТ", механически отметила я, и от этого мимолетного факта кровь отлила от лица.
–Так и будем играть в гляделки? – Его низкий голос отозвался во мне колющей тревогой. Я не могла заставить себя оторвать от него глаз, или хоть что–то произнести. Все слова напрочь вылетели из головы, остались только чувства, похожие на гремучую смесь. Я не могла в них разобраться, они накрывали меня с головой, жаля, и отравляя, сразу уходя на дно моего сознания, туда, куда я была не в силах заглянуть.
–Вы кто? – Прохрипела я, прочистив горло. – И что вам нужно?
Тут мне некстати пришел на ум Люськин гость, и мгновенно задрожали ноги. От этого гостя мне не уйти. У него взгляд убийцы, холодный, и пустой…
–Ты бля*ь смеешься надо мной? Я, по – твоему, похож на лоха? – Его голос стал ещё тише, и вкрадчивее, а моя дрожь пропорционально ему–сильнее.
–Я разве смеюсь? Вы думаете мне смешно?
Он поднялся, и не спеша двинулся ко мне. Я, не отдавая себе отчета, попятилась от него, пока не уперлась спиной в стену. Он стоял так близко, что от его давящей близости судорогой свело диафрагму. Его прозрачный, и между тем острый взгляд цвета расплавленного серебра проникал прямо в душу, выворачивая ее наизнанку.
Он молчал, будто патологоанатом, копаясь во мне, скользя глазами ниже, в распахнутый ворот халата. Дыхание участилось, и я едва не вскрикнула, дернувшись всем телом, когда рядом с моей головой опустилась его сжатая в кулак ладонь, похожая на кувалду, что я видела у деда Пети.
–Селенааа… –тихо позвал он, заставив вздрогнуть всем телом, и широко распахнуть глаза. – А ты затейницаааа, – тянет, и этот его протяжный гласный, словно клинок по нервам.
Он назвал меня по имени.
Он меня знает, черт возьми! Отчего то я интуитивно чувствовала, что это не есть хорошо.