Я-то тогда мечтала и надеялась, что это будут холст и краски, а муж подарил мне шатлен, подвеску на пояс с зажимами.
– Все, что тебе требуется, будет висеть у тебя на поясе. – Он демонстрировал каждый предмет с такой гордостью, что я постаралась скрыть свое разочарование. – Наперсток, часы, ножницы и метр для твоего рукоделия, воронка для твоих масел, карандаш, ключ от кладовой, восковая печать и флакончик с ароматическими солями.
Открыв пробку флакончика, я подношу к носу камфору и вдыхаю едкие пары, пахнущие, как бальзамирующая жидкость.
– Пора, мадам Поммери. – Рейнар Вольф надевает на голову баварскую шляпу, которую привез со своей родины.
Мой сын, тезка Луи, сжимает мне руку. Он точная копия отца – нахмуренный лоб и широкие плечи. В мундире военной школы Луи выглядит солидно, но на его верхней губе выступили капельки пота. Все-таки он еще мальчишка в свои семнадцать лет.
Когда отец Питер накрывает гроб крышкой, я бросаю украдкой последний взгляд на человека, которого на самом деле тут нет.
– Подождите. – Я хватаю розу из вазы и кладу в его сложенные на груди руки, такие холодные на ощупь.
Мой сын помогает Нарциссу Грено надеть шубу. Партнер моего мужа мгновенно постарел. У него трясется голова. Толстые стекла гротескно увеличивают мутноватые старческие глаза. Из нагрудного кармана торчит слуховая трубка.
Остальные мужчины, которые понесут гроб, натягивают меховые перчатки и надевают черные плащи поверх черных траурных фраков. На Анри Васнье, молодом помощнике мужа, та же самая одежда, в какой он ходит каждое воскресенье в церковь. Под длинными бакенбардами я замечаю свежий порез, за ухом следы высохшей мыльной пены. У него нет жены, которая помогла бы ему исправлять такие вещи.
Рейнар Вольф ставит первыми мэра Верле и доктора Дюбуа. Вероятно, чтобы толпа на улице увидела этих достопочтенных мужей в нашей скорбной процессии.
Я вдова, мне запрещено этикетом идти в процессии. Эта горькая пилюля застряла у меня в горле. Мужчины поднимают гроб, я вскакиваю со стула. Увесистый «Этикет для дам» падает мне на ногу. Больно. Я хватаюсь за гроб, и он кренится под моей тяжестью.
– Я хочу пойти на кладбище, – заявляю я, превозмогая боль в ноге.
– Мадам Поммери, вам лучше всех на свете известно, что за катафалком идут только мужчины, – сердито напоминает Вольф. – Не сомневайтесь, месье Поммери будет похоронен достойно, я позабочусь об этом. А вы останетесь с вашими подругами, они составят вам компанию.