Сэр Герберт Армстронг, лысый и плотный, был англичанином до мозга костей. Возможно, именно с него и списали киношного доктора Булла, его фамилия говорила сама за себя. Верный, сентиментальный, циничный, сердечный, словоохотливый, упрямый и вспыльчивый, ему были не по душе собственные добродетели, однако он очень гордился своими предрассудками. У него был взрывной, однако совершенно безобидный характер, из-за которого в кулуарах силового ведомства его называли (не в лицо, разумеется) Дональдом Даком. В конечном счете он всегда оставался верным другом, и по меньшей мере один человек, занимавшийся делом «Тысячи и одной ночи», мог бы за это поручиться.
Последним в этом трио был суперинтендант Дэвид Хэдли. Он родился в верховьях реки Твид, протекающей между Шотландией и Северной Англией. Они давно дружили с доктором Феллом, и хотя доктор знал Хэдли как облупленного, даже он соглашался с тем, что порой проследить ход мыслей суперинтенданта было непросто. Осторожный, хладнокровный, рассудительный, он мог быть то медлительным, то взрывным, то флегматичным и невозмутимым, то непредсказуемым. Ох уж эта его невозмутимость… по сей день рассказывают историю о том, как он в одиночку вошел в самый что ни на есть вонючий воровской притон в восточном Попларе, арестовал Майерса и Бейли с одним лишь муляжом пистолета в руке и спокойно вывел их перед собой, повернувшись спиной ко всем кастетам, выставленным против него в том притоне… За этим хладнокровием и флегматичностью скрывалась ранимость, которая проявлялась при малейшем знаке пренебрежения, даже если оно не было злонамеренным. Он не любил скандалов, был замечательным семьянином и имел, вероятно, обостренное чувство собственного достоинства. Хотя он, конечно, стал бы это отрицать; похоже, среди присутствующих он обладал самым богатым воображением. И наконец, все знали, что он никого не бросит в беде, не важно, друга или нет.
Доктор Фелл заинтересованно оглядел собравшихся.
– Послушайте же меня, – продолжил сэр Герберт Армстронг, стуча по столу. – Это дело с Музеем Уэйда надо как следует перетрясти. Вы точно четыре месяца в глаза не видели английских газет и вообще ничего об этом не слышали? Так и есть! Оно и к лучшему! Вот вам все стенографические записи, в тех папках. У нас здесь собрались три человека, которые вели это дело на всех этапах вплоть до того момента, когда мы триумфально сели в лужу…