– Десять минут на сборы, – пояснил Сергей.
– Не успеем, – ответила медсестра, зашедшая следом.
Она быстро отодвинула от меня столик с едой. Началась неясная возня. На помощь прибежала еще одна медсестра. С перевязкой справились быстро.
– А что происходит-то? – бормотала я, морщась от боли.
– На похороны едем, – бросил Сергей и покинул палату, чтобы я переоделась.
Я в ужасе покорно подставляла медсестрам конечности, чтобы ускорить процесс. Кто умер? Перед уходом Сергей выглядел нормально, лишь эта мысль немного успокаивала и давала надежду, что это ни кто-то из моих близких. Хотя к посторонним-то на похороны не ездят.
Раньше не приходилось бывать на похоронах. Но все же сомнительно, что когда-то еще доведется почувствовать то же, что я испытывала сейчас. Теплое весеннее утро не позволяло расслабиться настолько, чтобы совсем забыть о недавнем холоде. Поэтому мои ноги прикрывал плед. Под ним же спрятали увечья.
Врач в дорогу дал обезбол, поэтому мое сознание не путалось, но и не приобретало кристальную ясность. Я долго не понимала, зачем Сергей привез нашу семью на похороны, а потом увидела заплаканную Свету. Ее родители сначала занимались гостями, а потом так же молча встали возле гроба, послушать панихиду.
Подруга находилась с противоположной стороны ямы, куда погружали гроб. Я, скованная в передвижениях, лишь смотрела на Свету с сочувствием. Большего позволить себе не могла. Не дергать же мать или Сергея во время церемонии погребения, чтобы они докатили меня до подруги. А Феликс, на вид ничем не омраченный, даже если бы захотел, то не дотолкал бы мою коляску.
Поэтому я, оглушенная молитвой и напуганная сырой землей, нас с подругой разделявшей, смиренно ждала, когда все закончится. Из редких перешептываний я поняла, что хоронят старика. Однако причиной основной неловкости все же оказался не мертвый.
Сергею нужна была помощь с моей коляской, не везде на кладбище можно спокойно катиться. Вызвался, конечно же, самый неподходящий человек – Руслан. Теперь он стоял рядом со мной и косился на плед. Постоянно замечала его взгляд на себе, но когда я смотрела на бывшего в ответ, он отворачивался. Если бы не обезбол, усмиряющий не только физическую боль, но и сознание, то я бы не позволила себе такой дерзости. Я это осознавала, но мне было почти все равно. Сейчас, по крайней мере.