Она верила в свою звезду. Мечтала о будущем, о столичной журналистике. Быть на виду, быть известной. Быть актуальной и современной. Докапываться до истин и приправлять судьбу чувствами экстремальных эмоций и обстоятельств. Молодость и красота размахивали крыльями, и она отдавалась этому полету. Провожая однажды ее из университета до дома, я ощущал ветер этих крыльев, который, казалось, развевал и кроны тополей, сопровождавших нас по главному городскому проспекту. Ей было мало провинциальной славы, она мечтала об иных перспективах. И имела на это право. Грезила переводом в московский вуз, даже бросила учебу у нас и посвятила год поискам возможностей. Вернулась снова – без тени разочарования, отучилась курсом ниже, устроилась к военным. А потом наконец-то Москва. Впрочем, в “наконец-то” не уверен. Она не ограничивала себя временем. Хотя, как казалось, ей хотелось жить быстрее, чтобы шаги к мечте не затягивались надолго. Сдерживала только рациональность обстоятельств. А еще благородная гордость: когда не женской красотой, не жертвами целомудрия, а интеллектом, работоспособностью, творчеством воплотить все то, достигнув чего, она могла бы быть удовлетворена жизнью. Сама перед собою.
Были ли в ее планах семья и дети? Наверное. В нашем разговоре она об этом даже не упоминала, а ее одержимость другим не дает мне права сегодня быть категоричным. Как ничего, кроме личных впечатлений, не дает права вспоминать ее такой, какой она мне запомнилась. Тем более, что после ее отъезда я не знал о ней ровным счетом ничего. И так бы не узнал о ней больше никогда, если бы однажды несколько лет спустя не включил телевизор, не нажал кнопку случайного федерального канала и, уже отвернувшись от экрана по домашним делам, не услышал знакомые имя и фамилию… Так, к сожалению, в жизни бывает. Я обернулся. Неужели мечты вынесли ее в эфиры федеральных каналов? С экрана на меня смотрела Ирина. Ее лицо. Точнее – фотография. Черно-белая. Официальная. Видно, из паспорта. Убранные волосы, как положено для делового фото, знакомый, чуть обнаженный отсутствием каскада волос овал кукольного лица, прямой взгляд из-под можжевеловых ресниц и плотно сжатые губы, которые она сжимала, пытаясь казаться серьезной и взрослой.
Москва не принесла ей счастья… Иру убили. Окаменев, я стоял у телевизора, смотрел и слышал, как криминальный репортер озвучивает ее имя, демонстрирует какой-то подмосковный двор среди пятиэтажек, какие-то деревья, какие-то старые гаражи… говорит, что она работала референтом в Мосгордуме… поздним вечером шла пролеском к станции на последнюю электричку и… не дошла какой-то сотни метров.