Ну, хорошо – если не ответить, то предположить, что такие ответы существуют. Эту фразу я так и записал, как его авторскую ремарку.
Он не был до конца чокнутым. Верю ли я сам в то, что говорю? – вопрошал, словно самого себя. Не верю… Хотел бы верить, но, скажем так, не доверяю. В то же время не доверяю безверию. Наш мозг устроен настолько специфически, что даже в данных, мало доступных для понимания областях мы пытаемся применять логические обоснования. А ведь кому-то, черт побери, необходимо, чтобы мы мыслили именно таким образом!
Такое ощущение, что человек в высших вопросах слеп разумом. Ему дано прозревать мир чувствами, духовным наитием.
Или подлинный высший мир основан на чувствах, а все материальное – некие декорации, видимые только человеком. Но для чего?
Этими вопросами и живем. Изучая космос, океаны, подземные сферы, обнажая ДНК и распознавая «частицы Бога», мы считаем, что продвинулись во всем этом в каком-то огромном цивилизационном прыжке. Но ведь, по сути, чем глубже мы открываем для себя материальный мир, тем более мы осознаем, как далеки от понимания главного. Так как осмыслить, что Вселенная создана путем случайных сочетаний хаоса энергии и материи, еще сложнее, чем предполагать присутствие в ее созидании разумного замысла. Ведь согласно нашей логике, в соответствии с расчетами, произведенными как умами ученых, так и с помощью компьютерных систем, вероятность случайного образования Вселенной в наблюдаемом нами виде практически равна нулю. И мы снова и снова говорим о Боге. Как думали и рассуждали о нем люди со времен Античности!
Человек искал и ищет точку опору в непознаваемости сущего, задумываясь над смыслом существования. И более-менее устойчивое поле в зыбучих песках смыслов он до сих пор обретает только в вере. И пусть наш разум ставит под сомнение, к примеру, слова из Ветхого завета: «Умоляю тебя, дитя мое, посмотри на небо и землю и, видя все, что на них, познай, что все сотворил Бог из ничего, и что так произошел и род человеческий» – иного для него все равно нет. Лучше верить в хрустальный свет обманчивых светил, чем прозревать мир сквозь черноту безысходности, на что, в сущности, обрекает нас безверие: не верить и жить страхом смерти, страхом перед небытием. Или – как делают убежденные атеисты – смеяться в глаза этому страху, убеждая себя в том, что их убеждения сильнее отчаяния…