Кайя шла по улицам с ощущением того, что город стал чем-то иным. Он был как забытая картина, которая всё больше тускнела и расплывалась, теряя смысл и форму. Но её шаги были твёрдыми, несмотря на всю тревогу, что скрывалась в её душе. Она знала, куда ей нужно идти, куда ведёт её судьба. Старейшина мельком упоминала о тех, кто мог "слышать" отражения. Эти слова звучали невероятно, как что-то из мифов, что не имеет права существовать в реальном мире. Но воспоминания о том, как зеркало в её доме тихо шептало, заставляли её сердце биться быстрее, как будто каждый этот звук был не просто эхом прошлого, а реальной угрозой, готовой выйти из отражения и забрать её в другой мир. Если такие люди действительно существовали, то она должна была их найти – найти, чтобы разобраться в том, что происходило, и, возможно, найти способ вернуть брату его жизнь, прежде чем тени поглотят всё.
Она направилась к рынку – старому, шумному месту, где встречались самые разные люди: от простых торговцев, предлагающих свой товар, до тех, кто владел тайнами магии. Здесь, среди многоголосого гомона, в ритмичном мерцании красочных тканей и ароматов специй, всегда витала едва уловимая тень чего-то необычного, не поддающегося простому объяснению.
Сначала она просто брела вдоль прилавков, прислушиваясь к переговорам, замечая мелькающие взгляды. В них не было ни осуждения, ни особого интереса – лишь мгновенные проблески любопытства, столь привычные для этого места. Но вдруг её внимание приковал странный звук – звонкий, чистый, прорезавший суету рынка, словно осколок хрусталя, упавший в тишину.
Звук был похож на треск стекла, но в нём не чувствовалось хаоса разрушения – напротив, он звучал размеренно, слаженно, как мелодия, исполненная на невидимом инструменте. В нём была тревога, но и завораживающая красота, ритм и гармония, сплетающиеся в странную, магическую песнь, наполненную силой, чья природа оставалась загадкой.
Кайя осторожно двинулась к источнику странного звука, который, казалось, проникал прямо в её сознание, вызывая лёгкое, но настойчивое беспокойство. Туман по-прежнему стлался над рынком, цепляясь за мостовую холодными, влажными пальцами, но теперь он казался лишь декорацией к таинству, происходящему на самом его краю.
Там, в затенённом уголке, куда не проникал солнечный свет, она заметила её. Женщина стояла у подножия массивной башни, словно сама была вырезана из её камня – недвижимая, сливаясь с обрушенным, рассеянным светом, что едва касался земли. Длинные седые волосы, спутавшись с ветром, напоминали волны, неспешно расходящиеся по глади воды, а в её руках покоилась стеклянная флейта – не просто инструмент, а чистый, осязаемый звук, словно запечатлённый в хрупкой материи мира.