Изнывая от тоски все новогодние праздники, чередуя пельмени, тушенку и чай с яростными сетевыми боями и «ПорнХабом», Виктор, после напоминалки в телефоне, вспомнил о дне рождения двоюродной сестры, и, проклиная этот повод выходить на улицу, пробираться сквозь сырые сугробы, побрел-таки поздравлять именинницу.
Ангел была уже там. Смеялась зубастым ослепительным ртом, пролетая мимо в тесной квартире, задевала волной белых немного завитых волос с пряным запахом, шутила, танцевала на пятачке кухни, пила шампанское и текилу вперемешку. Ближе к полуночи, таская стопки тарелок в раковину, сестра больно ткнула Виктора локтем в живот, буркнула деловито:
– Давай, грузи Натаху в такси. Да довези до общаги-то. А то пьяная, как бы на приключения не нарвалась. Девка добрая, жалко. Слышь, кстати – чем тебе плоха подруга? Вези, знакомься. Эх ты, тюфяк, Витька… Чего там бубнишь?.. Не, тут не оставлю. Диван заблюет, а он новый…
После той вечеринки прошел вот уж год. Ангел поселился в бывшей маминой квартире и почти заполнил собою пустоту в сердце Виктора. Мама еще изредка показывалась иногда предутренним сереньким сном, проходила мимо, шевеля добрыми губами, качала головой. Виктор садился на диване, смотрел в голое, без тюли, балконное окно, шел в спальню, глядеть на Ангела, прилечь рядом, обнять ее, сухую, теплую, зарыться носом в завитки волос, к тонкой шее, ловить разбуженное дыхание, целовать.
Она была добра с ним. Ласково преодолев его неуверенность, награждала искренним восхищением за выдуманную мужественность, называла красивым и умным. Порою его начинало кружить бурное чувство – нет, ни слова здесь правды, он уродлив, ничтожен, стыдлив до неполноценности, а она – реально Ангел. Но может ли Ангел лгать?! Может, отвечал сам себе, если это помогает другому человеку поверить в свое счастье. Кажется, эта самая земная обыденная радость пришла для него той зимой, весной и летом. Они были рядом, и мир вращался за немытыми окнами – там, где-то далеко, где поют тревожные трубы Иерихона. Виктор выдумал, вспоминая Булгакова, будто он сам – Мастер, а она – Маргарита, и здесь, на седьмом этаже маминой квартиры, как раз их творческий подвальный приют.
Наташа работала в институте, который и закончила – лаборантом на кафедре физики. Бывало, что приходила поздновато, но Виктор уже все дома успевал – ужин готов, стиралка загружена, болтает в своем железном нутре бельишко, клеенку на кухонном столе протер, посуда вымыта. Ангелы ведь тарелки не моют – их руки только для благодати. Она врывалась в дом с улицы, неся ветреную прохладу и улыбку, на цыпочках обнимала его, целовала крепче, чем нежно, впиваясь напряженным ртом в рот.