– Может быть – чаю?
– Чаю можно.
Это казалось поразительным. Они расслабились так, словно за окном не свистели пули, словно в это утро они не потеряли семерых товарищей, словно не врывались с дикими безумными глазами в соседнюю квартиру, и несколько минут назад не упирали дуло автомата в грудь невооружённого человека.
Два парня сидели за столом и пили тёплый чай. Обыденная картина, вполне мирный разговор и только соседка, зашедшая следом за чеченцем, утирала невольные слёзы.
– Как здесь оказались? – Спрашивала моя свекровь, заботливо подставляя ближе к ним тарелку с сухарями.
– Смотри, а они богатые! – Молоденький парнишка смотрел на стену лоджии широко раскрытыми, восхищёнными глазами.
– Ты о чём, Али?
– Смотри – гитара!
Вид разбитой гитары привёл в восторг нежданного гостя.
– Продай! – Он смотрел на меня взглядом, полным ожидания.
– Не могу. Подарок. Из Москвы везла.
– На лётном поле упала прямо на гитару. Столько лет зря висит, место занимает. – Муж решил поддержать визитёра.
– Можно? – Не дожидаясь ответа, Али снял со стены гитару и провёл пальцами по струнам. Звук был глухой, неживой, да иначе и быть не могло. Парень поморщился, как он зубной боли. Внимательно осмотрев инструмент, сделал заключение.
– Пойдёт. Отремонтировать можно. Правда, прежнего звука не будет. Но это лучше, чем ничего. Сколько хочешь? Не стесняйся, любые деньги дам.
– Не продаётся. Подарок.
– Тогда подари.
– Не могу. Ты глухой?
– Я не глухой. Я её всё равно возьму. Только не хочу, чтобы меня возле дома с ней видели. Если заберу, люди подумают, что это трофей. Если подаришь или продашь, мне спокойнее будет. Я-то знаю, что не украл и не силой взял.
– А ты попробуй, возьми силой. Пристрелишь?
Муж дёрнул меня за рукав, призывая к благоразумию.
– У тебя две гитары? Две. Я же не новую хочу, а старую. Представляешь, я её отремонтирую. Обниму её нежно, как женщину, и она запоёт, когда заплачет. Представляешь, что значит музыка? Сколько сердец она согреет, сколько печали заглушит!
Его слова лились, как музыка. Он говорил сердцем и я чувствовала, как сентиментальная слеза набежала на глаза. Как-то не состыковывались его слова с тем образом бравого вояки, который был нарисован случайной знакомой. Слушая его, трудно было представить этого человека, отрезающего несчастному пленнику уши. По спине прошел озноб. Не приведи Бог оказаться его врагом!