А вот герои – вот Суворов, Жуков,
Вот Рокоссовский… Враг-то был жесток,
Ну, и они уж не играли в цацки…
А вот поэты – Пушкин, Тютчев, Блок;
Ученые – вот Павлов, вот Вернадский,
Курчатов вот… Считать по головам,
Так наберутся тысячи, поди-ко…
– А где же те, за коих стыдно вам?
Где худшие?
– Да вот они, владыко!
Теперь не штука взять их в оборот,
Да стоит ли? Они и так, как тени…
– Покайтесь, злыдни! – зыкнет весь народ,
И часть народа станет на колени.
Тогда вздохнет оставшаяся часть
И светлый старец выйдет из народа,
Шапчонку скинет, низко поклонясь,
И скажет так:
– В семье не без урода,
Недоглядели… Знать, попутал враг.
Прости нас, отче, грешных человеков.
– Уже простил, – вздохнет архангел. – Так…
Ну, хорошо… Теперь давайте греков!
Идея Страшного Суда, на котором каждому воздастся по справедливости – и за грехи, и за хорошие поступки, живет в сердце каждого русского человека. Даже если ты и в церковь Божию не заглядываешь годами, и оскотинился совсем в погоне за земными благами, – все равно на самом донышке твоей русской души есть это знание: Господь поругаем не бывает, каждый в итоге получит по заслугам.
Тем и жив, тем и силён наш народ в веках. Справедливость, пусть и свершаемая лишь на небесах, – вот наша подлинная вера. Если Господь будет несправедлив, тогда и сам Он не нужен нам станет. Но в том-то и дело, что Он не бывает несправедлив. Он всегда прав, даже когда жестоко наказывает нас – и весь народ, и каждого по отдельности.
Так мы верим – и с этой верой пройдем свой исторический путь в череде земных цивилизаций. Много их было на нашей планете: и Древняя Греция свой путь давно прошла, и Древний Рим исчез, оставив после себя разношерстную толпу без великих идей и твердых принципов. Может быть, когда-то сгинет и наша евразийская держава. Но пока что она жива – и несет свой крест во мгле земных веков.
Веру в Высшую Справедливость – вот что нужно убить нашим врагам, прежде чем уничтожить наш народ. Убьют эту веру – и народа не будет, останется толпа…
ГРАФОМАН
Вот и отшумел, отсумасбродил
Со своей «непонятой тоской»,
Настрогал мишеней для пародий
И детей для жизни городской.
Сохранят и дети, и страницы
Жизнь его – с возней по мелочам,
С безутешным вздохом «Не пробиться…»,
С женщиной, что плачет по ночам.
На что в советские времена уходила жизнь провинциала, не обладавшего несомненным литературным даром, но поставившего себе целью непременно стать членом СП – Союза писателей CCCР? Вместо того, чтобы вперять алчущий познаний ум в науки, находить и читать умные книги и пытаться стать в просвещении с веком наравне, вместо того, чтобы торить собственный путь к Богу, вместо того, наконец, чтобы просто своим трудом достойно содержать семью и надлежащим образом воспитывать детей, – он годами, десятилетиями марал бумагу, радуясь, как ребенок, каждой публикации своих сочинений в местных газетах и коллективных сборниках.