Накануне отъезда написал девочке записку, которую передал почему-то не ей, а другому своему однокласснику с просьбой вручить ее сразу после моего отъезда. Как сейчас помню содержание этой записки. В ней говорилось, что я пришлю письмо с объяснением своих чувств. Словом, тараканов в моей голове было тоже предостаточно. Письмо это я, конечно, не написал, потому что не вспоминал о существовании ни Томы, ни других своих одноклассников, едва только поезд дал прощальный гудок.
Отправив все свои вещи товарным поездом, и, сделавшись, таким образом, совершенно бездомными, мы еще пару раз ночевали у приятелей мамы и только потом отправились в дорогу сами.
И вот, мы едем на поезде в купе, и в последний раз я смотрю, как за окном разгорается пожар осенних лесов. Было начало октября 1962 года. Осень в Мукачево еще не начиналась, а здесь, в горах она была, что называется, в самом разгаре.
Как завороженные мы следили за тем, как леса, еще зеленые в долине, по мере подъема к перевалу вдруг загорались холодным огнем кроваво-красных рябин и кленов, желтели листвой буков и грабов и остужались темной зеленью высокогорных хвойных лесов.
Два паровозика в начале и в конце нашего состава, натужно дымя, тащили нас через перевал в новую, еще неизведанную жизнь.
Я тогда даже не догадывался, что на самом деле они увозят меня из детства.
К моей юности
Только надо ль жалеть эту нервную блажь,
Этот стон, эту песнь, этот май?
И ранимость, как горлинку с рук своих,
Отвращение к пошлости до тошноты.
И струною натянутой – только тронь,
Предвкушение вечности, вечную новь?
То, что прожито – прожито. Было – прошло.
Память к прошлому классною черной доской.
Кто-то маленький – маленький белым мелком
Там рисует каракули … ни о чем.
На пристани
В то утро меня разбудил плеск воды.
Странные непривычные ощущения: аромат пресной воды, смешанный с запахом просмоленного дерева, резкая прохлада утреннего воздуха, едва уловимое покачивание, какое бывает, когда под ногами отсутствует твердая поверхность, и солнечный свет сквозь оконные шторки дебаркадера.
Я открыл глаза и сразу все вспомнил: последний вечерний рейс «Ракеты» – корабля на подводных крыльях и надпись на причале «Мисто Хрущов». Уже темнело, а мы стояли, как неприкаянные, с чемоданами, сумками и не знали, куда податься.