Я стояла чуть в стороне, наблюдая за происходящим, и во мне поднималось странное чувство удовлетворения. Честно говоря, часть меня наслаждалась тем, что произошло. Его сопротивление разрушилось, как старая ткань, разорванная на клочки.
Я оставила их наедине в этой маленькой комнате. Каждый шаг по лестнице вверх отзывался в груди, как слабая, затухающая волна. Проходя через коридор, я оглянулась на дверь подвала, как будто проверяя, что всё остаётся там, где должно быть. Пускай мой брат завершит начатое – это его забота.
Вернувшись в гостиную, я почувствовала, как воздух здесь был совершенно иным: теплее, уютнее, даже мягче, будто одеяло, которым укрываешься в холодный вечер. Подушечки пальцев слегка покалывало от только что произошедшего, и я, чувствуя потребность в спокойствии, подошла к звонку для прислуги. Домработница появилась почти сразу, словно ожидала моего вызова за углом.
– Сделайте мне, пожалуйста, новый чай, с имбирем и мятой, – голос мой прозвучал тихо, почти лениво, и я смотрела, как она молча кивает, уходя в сторону кухни.
Только тишина в комнате была прервана тяжелыми, глухими шагами, медленно приближавшимися из-за угла. Я узнала эти шаги ещё до того, как увидела его.
Папа. Его присутствие всегда ощущалось в воздухе, как бы он ни старался оставаться незаметным.
Он вошел в гостиную, и его взгляд сразу упал на меня. Казалось, что он всегда знает, когда что-то происходит, словно видит насквозь, видит даже то, что я пытаюсь спрятать.
Я всегда была его любимицей – единственной дочерью, которую он берег и скрывал больше всего на свете. Моя жизнь словно существовала в двух мирах: один – тёмный и глубокий, скрытый за ширмой, а другой – тот, который видят все остальные. Именно поэтому меня нет ни на одном семейном фото, ни в одной семейной хронике, как будто я никогда не существовала. Я была его тайной, тщательно оберегаемым секретом, его гордостью, о которой никто не должен был знать.
На бумаге моя жизнь выглядела совсем иначе. По всем документам я значилась как воспитанница детдома, брошенная и забытая. До совершеннолетия я жила под этим маскарадом, и даже сейчас, когда всё давно изменилось, это прошлое тянется за мной, как длинная тень. Для всех вокруг я – сирота, выросшая на улице, вечно ищущая свой путь, но сумевшая добиться всего сама.