Отец молчал. Плечи поникли, руки нервно теребили Анюткин платок. Злость внутри поднимала голову. Ненависть кралась в душу. Чёрная часть моей сущности, проклятое наследие матери, поднимал голову. “Не жалей, он тебя не пожалеет”. Я сорвалась на крик. Посмела кричать на князя, на отца.
– Аня погибла в воде! Она не успела! Твои боги не приняли жертву. Ты и меня просто убьёшь на потеху жрецу и толпе!
Кинула обидные злые слова в его помутневшие от горя глаза. Меня раздирала жажда мести. Я должна. Должна. Что должна, не понятно. Отец молча вышел, но уходя поцеловал в макушку, первый раз в жизни. Тьма отступила. Одно мимолетное касание, и тьма отступила.
Я села на деревянную жесткую лавку. Слезы пересохли. Все выплакала. Пришло страшное осознание, в смерти любимой сестры, виновата я. И только я. Ни боги, ни отец не причём. Она опоздала из-за меня. Если бы Аня не стала меня предупреждать. Тогда. Тогда она бы не потеряла то мгновенье пока боги держали открытым ход, и она бы успела в сады Ирия. Успела бы пока море спокойно.
Мы вернулись домой. Время шло дальше. Жизнь продолжалась. Никто не горевал и не оплакивал Анютку. Все верили, дар принят богами. Все кроме меня, Ольки и Любавы.
Князь сразу по возвращению отправился в поход. Молодуха по слухам поехала с ним. Жизнь в городище не поменялась. Так же радовались и плакали. Женились и рожали деток. Старики помирали. Любава вернулась в свои покои и сдувала пылинки с Маринки. Нас с Олькой старалась не замечать вовсе.
Накануне праздника Коляды воротился князь с дружиной. Молодой жены при нем не было и спрашивать не дозволялось.
Я накатавшись с горки на салазках, вернулась в дом раньше всех. С мороза щеки горели огнем, на волосах повисли заледеневшие сосульки. Скинула платок и встряхнула головой. Часть льдинок с тихим звоном разлетелись по сеням. Из малой трапезной, той что для близкой семьи, доносились голос отца и всхлипы Любавы. Я тихонько прижалась спиной к стене и затаилась. Тёмная моя часть потирала ручки от удовольствия. Пахло тайной. Я старалась и не дышать вовсе, прислушивалась. Слова долетали приглушенные.
– Не надо. Не мучай меня. Она все, что осталось в жизни.
– Это княжий долг. Не смей перечить воле богов.
– Спрячь, схорони доченьку. Пусть волю выполнит Олька. Никто и не всплакнет за этой нерадивой девкой.