Воспарение к безграничному определяется силой потребностей, стоящих за влечением к славе. Потребности в абсолютном и предельном настолько сильны, что попирают ограничения, обычно предохраняющие наше воображение от ухода от реальности. Для здорового функционирования человек нуждается в видении возможностей, перспективы беспредельности и в осознании ограничений, необходимостей и конкретности. Если мышление и чувства человека прежде всего сосредоточены на безграничном и перспективе беспредельности, он теряет свое чувство конкретного, чувство «здесь и теперь». Он утрачивает свою способность жить в данный момент. Он больше не способен подчиняться необходимостям в себе, «тому, что может быть названо его пределом». Он теряет из виду то, что действительно необходимо для достижения чего-то. «Каждой малейшей возможности все же потребовалось бы какое-то время, чтобы стать действительностью». Его мышление может стать слишком абстрактным. Его знание может стать «разновидностью бесчеловечного знания, для производства которого человеческое Я растрачивается почти так же, как попусту губили людей ради строительства пирамид». Его эмоции по отношению к другим людям могут превратиться в пар «абстрактной сентиментальности по отношению к человечеству». С другой стороны, если человек не видит далее узкого горизонта конкретности, необходимости, определенности, он становится «недалеким и мелочным». Вопрос стоит не или-или, а и-и, если говорить о развитии. Признание ограничений, законов и необходимостей предохраняет от улетания в беспредельность и от простого «барахтанья в возможностях»[11].
В поиске славы ограничители воображения не срабатывают. Это не означает общей неспособности видеть необходимость и следовать ей. Особое направление в дальнейшем невротическом развитии может заставлять многих людей чувствовать себя безопаснее, ограничивая себя в жизни, а затем они могут рассматривать возможность ухода в фантазии уже как опасность, которой надо избегать. Они могут закрыть свой разум для всего, что видится им фантастическим, быть нерасположенными к абстрактному мышлению и сверхтревожно цепляться за видимое, осязаемое, конкретное или непосредственно полезное. Но хотя сознательное отношение к этим вещам меняется, каждый невротик в глубине души не хочет признать ограничений в том, чего он ожидает от себя, и верит, что этого можно достичь. Его потребность актуализировать свой идеализированный образ настолько императивна, что он должен оттолкнуть ограничители как неуместные или несуществующие.