Синтия гордилась тем, что освободилась от семейных уз. Она сбежала из фермерской общины, в которой родилась, получила юридическое образование, вышла замуж за человека с высокой карьерной лестницей и добилась процветания в своей практике еще до того, как ей исполнилось тридцать. К сорока годам она достигла всех своих целей и чувствовала себя несчастной. Как она могла не быть счастливой, достигнув того, что так высоко ценила ее культурная среда и ее тонкий ум? И все же депрессия нарастала, тело болело, и каждый понедельник ей приходилось заставлять себя идти на работу. Она сообщила о своем недомогании терапевту и начала принимать ряд антидепрессантов. Она обнаружила, что они снимают напряжение, но при этом ощущает странную деперсонализацию. Когда она пришла на терапию, то принесла с собой этот первоначальный сон:
Я нахожусь в своем кабинете, но это также спальня моих родителей.
Я не вижу их, но знаю, что они присутствуют.
Это короткий сон, который мог бы присниться каждому из нас, ведь кто когда-либо оставляет призраки предков полностью позади? Сон – это подсказка, которую дает нам Я, привлекает внимание сознания и задает вопрос. "Как это возможно, что я могу одновременно находиться в своем мире и в мире своих родителей?" спросила себя Синтия. В последующие недели она поняла, что, пытаясь отбросить их определения того, кем и чем она должна быть, она вложила себя в их противоположности. Чем больше она выбирала противоположное их указаниям, тем больше эти незримые присутствия диктовали ей выбор. Отвергнув их планы на ее счет и их мрачные альтернативы, Синтия с ужасом обнаружила, что на самом деле она не была таким уж свободным агентом в своей жизни, как предполагала. Она реактивно отвергала сужающийся мир своих родителей, выбирала то, что одобряла культура среднего класса, но все равно не выбирала жизнь в соответствии с собственными желаниями души. От старых представлений о безопасности и зажатости она бежала в компенсирующий профессиональный мир, но оказалась зажатой сильнее, чем могла себе представить. Почему бы ей не впасть в депрессию из-за такого положения? Почему бы нам не ожидать, что тело взбунтуется, а психика заберет энергию оттуда, куда эго, движимое комплексом, хочет ее вложить? Однако этот тревожный мятеж в психике – друг, потому что он приводит Синтию к отчету и возможности большей осознанности. В данный момент она добросовестно разбирается со своими выборами, выясняя, какие из них действительно ее, а какие – производные. Это процесс различения, который должен продолжаться до конца ее пути, как и нашего. Мы все живем с дорогими призраками в неубранной постели памяти, ведь то, что мы не помним, все равно помнит нас.