Классическая антиутопия – это "1984" Оруэлла, где Большой Брат смотрит из каждого угла, или "Дивный новый мир" Хаксли, где счастье разлито в таблетках. Там были тираны, чья воля гнула людей, и герои – пусть сломленные, как Уинстон Смит, или сомневающиеся, как Джон Дикарь. В этих мирах технологии работали: они подавляли, контролировали, манипулировали, но всегда были инструментом в руках силы – зловещей или обманчиво мягкой. Нищепанк же – антиутопия другого рода. Здесь нет тиранов с хлыстами, нет подпольных бойцов с бомбами. Нет даже великой цели, ради которой можно страдать или умирать. Есть только равнодушная реальность, где технологии существуют сами по себе, а человек – лишь зритель, застрявший в зрительном зале без выхода.
Заратустра смотрит на этот мир и не видит врагов, которых можно было бы бросить в пропасть, как Ницше мечтал о битве сверхчеловека с моралью прошлого. Нет здесь и повстанцев, что могли бы разорвать цепи, как хакеры Гибсона ломали коды корпораций. Вместо этого – рабочие Tesla, чьи руки собирают электромобили, пока их зарплаты тают на фоне инфляции. Вместо этого – фермеры, что смотрят на ветряки, качающие энергию не для их мечтаний, а для далёких офисов, где алгоритмы считают лайки. Технологии есть, их гул слышен повсюду, но они не работают на человека – они работают на себя, на поддержание иллюзии, что всё ещё идёт вперёд.
Возьмём робототехнику – символ прогресса, что должен был освободить человека от труда. Заратустра вспоминает BigDog, четвероногого "мула" от Boston Dynamics, чьи шаги гремели в роликах YouTube, обещая революцию на полях сражений. Он мог нести 180 килограммов, идти 32 километра – чудо техники, рождённое в лабораториях Гарварда и НАСА. Но что в итоге? Морская пехота США отвергла его: слишком шумный, слишком дорогой, слишком сложный в ремонте. Вместо него остался осёл – простой, дешёвый, надёжный. Технология была, но не для человека – она стала декорацией, экспонатом в музее несбывшегося, пока живые ишаки тащили грузы через пыльные тропы.
Или Tesla Bot – человекоподобный робот, что должен был, по словам Маска, "избавить нас от скучной работы". Заратустра видит его на презентациях: он машет руками, танцует под синтезаторы, вызывает аплодисменты. Но за кулисами – пустота: он не может поднять сумку, не умеет думать, не меняет жизнь. Это не слуга сверхчеловека, а кукла для шоу, симулякр полезности, чья ценность – в просмотрах, а не в деле. Технологии есть, они блестят, но они не работают на человека – они работают на зрелище, на поддержание мифа о прогрессе, что давно выдохся.