Сколько я проспал? Неизвестно. Когда я пришёл сюда, вроде бы было утро.
Резкий смех Мороморо и радостный раскат выстрела оборвали мои вопросы.
Купол слегка тряхнуло.
В небе дрогнул багровый отсвет.
Я выскользнул в темноту, моля сфинкса, чтобы не заскрипела дверь.
С этой стороны купола было тихо. Голоса доносились с севера.
Пахло дымом, там что-то жгли. По холму, скрывавшему от меня море, прыгали и ходили тени.
Можно было уйти по склону и, прячась среди теней, выйти тайком на берег.
Можно было отползти в ночь, тихо обогнуть купол и выяснить, что же там происходит.
Маленькая фигура с факелом вынырнула из-за стены слева.
Женщина – девочка или девушка – с выбритой налысо головой; тело её отливало фосфором, узкие, налиты́е груди неестественно вытянуты вперёд, словно жили отдельной от тела жизнью; они летели, опережая тело и пронзая соска́ми воздух; бёдра её и низ живота охватывал тэобразный пояс, и спереди, на уровне лона, подобно яростному клинку, вырастал и угрожал миру воинственный рукотворный фаллос.
Факел брызгал огнём и чадил сладковатым дымом. Я смотрел на эту женщину-девочку полуслепыми зачарованными глазами.
Она подошла ко мне, молча схватила за руку. И, не сказав ни слова, повела навстречу шуму и голосам.
Я не сопротивлялся.
Она вела меня уверенно и спокойно, словно нисколько не сомневалась в моём желании идти вместе с ней. Скосив глаза, я пристально рассматривал спутницу, особенно ту игрушку, которой она обманывала своё природное естество.
Фаллос выглядел вполне натурально, я порадовался искусству его создателя. Единственное, что отличало его от подлинника, – это цвет. Золотисто-звёздный. И короткая весёлая надпись по искусственной звёздной кожице – «Ars longa».
Мы обогнули купол с востока, и я увидел странное сборище: на песке, полукругом, поджав под себя ноги, сидели обнажённые женщины; каждая держала в руке по факелу. Сперва мне показалось, что все они двойники моей спутницы: у каждой выпирал спереди пугающий искусственный фаллос, головы у всех фаллофорок были одинаково выбриты, груди у́зки, летят вперёд, словно наполнены лёгким газом. Лица обречённые, равнодушные, глаза – мёртвые или спят.
Центром это сборища был дневной мой покровитель, хозяин острова – Мороморо. Он стоял в середине круга, на нём была всё та же хламида, на лице блаженство, в руке – пиратский бутафорский мушкет с раструбом на конце ствола, другая направлена на меня.