– Он откупился! – поучал я Миру. – У него даже права не отобрали!
– Без денег нет шансов, – твердила она.
Где-то за неделю до экзаменов я решил застрелить Пьера.
Рассчитал, что подкараулю у гаража, подойду вплотную и выстрелю, как в кино. Не забоюсь. Никто не узнает.
Помешал один случайный разговор с Коневым. После уроков, раз уже в третий, он объяснял мне спряжения глаголов. Аридность кабинета и занудство темы мгновенно доконали нас. Хотелось на волю – к радостным пляскам весны.
– Открой окно. Только не выпади, а то тюрьма мне.
– Откупитесь.
– Нечем! И деньги берут не от всех.
Далее мы предсказуемо заговорили о Пьере. Я заметил, что Конева совсем не будоражит вся эта история. Отсутствие бунта – мне, подростку – казалось неестественным.
– Хорошо бы завалил его кто-нибудь! – вдруг сказал я с облегчением исповедующегося.
– Ничего хорошего. Допустим – ты! Арест, суд, вонючая тюрьма. Жизнь с определившимся контуром. Пьер в могиле. До вас обоих никому нет дела. Всё это вместе называется: справедливость. Не похоже, правда?
– А если не поймают?
– Поймают. И, кстати, убивать нельзя, помнишь?
– Почему? Совесть замучает, как Раскольникова?
– Во-первых, может, – помедлив, ответил он. – Во-вторых… – Так и не придумав, Конев лишь улыбнулся и махнул рукой, как платочком.
– Вы же в Бога не верите?
– Нет.
– Тогда почему нельзя?
– Опыт подсказывает, – нашёлся он наконец. – Я с Мирой на дому занимаюсь. Её родители меня раньше стеснялись, а теперь в соседней комнате жрут, пьют – устали притворяться. Всем плевать. И Мире самой тоже. Свыклась. Впереди только мелочные желания и наивные мечты о чуде. Жажды мщения нет. Ты её серьги с бриллами видел?
– Какие серьги? – не понял я.
– Пьер подарил перед закрытием дела. И взяла, представляешь! Сидит: тощая, ступни серые врозь, пахнет старухой, кресло поскрипывает, зато в ушах – бриллы. Мочки до плеч оттянуты. Ты слишком высокого мнения о людях. Им не нужна справедливость, когда есть бриллы.
Я увидел эти серьги вечером того же дня. Мира их беспрестанно теребила.
– Это вместо позвоночника?
– Мама сказала, что и радоваться чему-то нужно.
– Ну, радуйся тогда, – предложил я.
Окончив школу через два года, я покинул посёлок. Конев уехал в Москву. Мира выкладывает фотки, на которых скрыто кресло. Располнела, особенно ноги. У Пьера новый дом в Платоновске. Жена родила ему вторую дочь. Подозреваю, что он вообще никогда не умрёт.