. За двенадцать лет до этого Беньямин записывает детали опыта блуждания по его улицам и площадям после приема порции гашиша и держит при этом в голове фразу Иоганнеса Вильгельма Йенсена о некоем молодом человеке, имевшем «чувство ко всему однообразному в мире»:
Эта фраза очень мне понравилась. Сейчас она позволяет мне столкнуть тот политически-рациональный смысл, который она для меня несла тогда, с индивидуально-магическим смыслом моего вчерашнего опыта. В то время как фраза Йенсена сводилась для меня к тому, что вещи, как мы знаем, сплошь технизованы и рационализованы, а особенное сегодня таится только в нюансах – это новое прозрение было совершенно иным. Я видел одни нюансы – однако все они были подобны. Я углублялся в брусчатку перед собой, которая, благодаря своего рода бальзаму, по которому я как бы проскальзывал, могла, оставаясь ровно той же самой, оказаться и парижской брусчаткой. Часто говорят про камни вместо хлеба. А тут эти камни были хлебом моей фантазии, которая вдруг со жгучим голодом возжелала отведать подобного во всех местах и землях[4].
В эссе Беньямина о городах нелегко найти нечто вроде теории (или философии) современного мегаполиса, тем более трудно сформировать на основе его текстов некое обобщенное понятие о «городе как таковом», выделить нечто, что претендовало бы на роль его универсальной структуры. Но и пафос культивирования различий, выявления абсолютной единичности, бесподобности каждого отдельно взятого города – хотя, как кажется, сравнениям и противопоставлениям в его текстах уделено немало места («Быстрее, чем саму Москву, учишься в Москве видеть Берлин»[5]), – ему также несвойственен. Похоже, его сосредоточенно-рассеянный взгляд обращен на ту манеру существования, которая позволяет раскрыться объективности городской жизни в субъективном опыте частного лица. И это будет как раз коллекция нюансов, которые внутри однородности новейшей городской жизни реализуют некий сдвиг и формируют иной образ того «единого рода», в качестве которого предстает современный большой город. Подобно тому как в известной новелле Эдгара По рассказчик открывает для себя Лондон, садясь на хвост «человеку толпы» (главная тайна которого заключена в отсутствии, словно у зеркала, какой-либо собственной тайны), Беньямин сопровождает себя самого в качестве подобного подвижного зеркала, каждый поворот которого фиксирует какой-либо аспект городской жизни – будь то в современных ему Неаполе или Москве, или в воспоминаниях о Берлине своего детства, или в свидетельствах о Париже XIX века. Каждый из этих аспектов специфичен, но особенности эти таковы, что посредством их города коммуницируют друг с другом, обнаруживают то