– Простите… я не… каких жертвоприношениях?
– Увы, мэм, вы все расслышали верно. Человеческих, – твердо ответил я.
У свидетельницы отвисла челюсть, обнажив ряд белоснежных вставных зубов. «Как печально! В какой только бред готовы верить люди, стоит помахать у них перед носом несуществующим удостоверением полицейского?» – с грустью подумал я. В голове немедленно родилась парочка отличных сюжетов для рекламных роликов.
– О господи, детектив, да что вы такое говорите?! Я немедленно заберу отсюда внучку!
– Мэм, мэ-э-эм… Прошу вас, не стоит торопиться. Пока что для этого нет оснований. Наблюдайте, анализируйте. Тщательно обдумывайте каждый следующий шаг, маскируйте следы… Безжалостность!!! Дерзость!!! Напор!!! Вероломство!!! Заметите что-нибудь необычное, немедленно сообщите мне. Вот номер моего телефона.
Я вытащил блокнот, нашел страницу, свободную от набросков для моего мюзикла «Дерьмовый фейерверк» о Мишель Обаме, которую выкрадывает группа дошкольников и начиняет ее внутренности взрывчаткой, записал свой номер и протянул ей листок.
– А пока прошу вас держать эту информацию в строжайшей тайне. Не далее, как сегодня утром мэр лично шепнул мне на ухо: «Запомни, Фрэнк: паника среди населения будет наихудшим сценарием из всех возможных. Именно этого они и добиваются! Сделаешь все тихо, без шума, и может быть, еще сможешь спасти мою шкуру. Угловой кабинет тогда твой!» Короче: мы с губернатором очень рассчитываем на вас. Вам все понятно?
– Да, понятно, детектив! Я немедленно вам позвоню, как только что-нибудь узнаю!
– Всего вам доброго, мэм…
«Любимые „Рей Бен“ Розетти снова заняли привычное место на его носу. „Эта старая леди будет моими глазами и ушами“, – подумал он, и…»
Развернувшись, я больно уткнулся в дверной торец.
«Очередная западня подлой детоубийцы Чечеточницы Мейв едва не лишила Розетти головы, но жажда отмщения и острый нюх ищейки опять спасли его от верной гибели!»
И я величественно удалился, потирая ушибленный нос.
Спустившись вниз, я сел в машину и стал ждать. «Вскоре Розетти потерял всякий счет времени, а его палец онемел от постоянного переключения убогих местных радиоканалов. И отнюдь не из стремления к беспристрастности, но лишь потворствуя низменным инстинктам толпы, автор вынужден упомянуть, что всю область между спиной и бедрами он уже не чувствовал сове…»